отличие от других женщин в зале она была не в вечернем платье, а в полотняном костюме яблочно-зеленого цвета, в белой шелковой блузке и без шляпки. Плечи – широкие, а рост, судя по ее длинным, стройным ногам, – выше среднего. Под дорогим, отлично сшитым, красивым костюмом угадывалось тело, при мысли о котором Петелли и все остальные просто вылетели у меня из головы.
Она подняла на меня свои большие глаза, и наши взгляды встретились. У меня сразу пересохло во рту и участился пульс. Даже монах понял бы, что означает ее взгляд, а я не был монахом.
– Что с вами? – пробормотал Уоллер, зашнуровывая мне перчатки. – У вас такой вид, словно вы уже пропустили удар.
– Наверное, – ответил я и улыбнулся ей, а она улыбнулась в ответ – той интимной, многообещающей улыбкой, которая сразу попала по назначению.
Я стал смотреть, с кем она: какой-то субъект, богато выглядящий, в дорогом летнем полосатом костюме. Он был достаточно красив – темные вьющиеся волосы, оливковая кожа, правильные черты лица, но впечатление портил и узкий, тонкий рот, и злобное, порочное выражение глаз.
– Выходите, – сказал Уоллер и рывком поставил меня на ноги. – Рефери уже ждет. Что с вами такое?
Рефери действительно ждал, ждал и Кид. Я подошел к ним.
– Не бойся, парнишка, – фыркнул Кид. – Не надо прятаться. Я не собираюсь бить тебя прямо сейчас.
– Все, ребята, – резко сказал рефери, – шутки в сторону, и давайте займемся делом. Слушайте меня…
Он начал старую песню, которую я столько раз уже слышал. Пока он говорил, я спрашивал себя, почему она на меня так смотрела. Не могу похвастаться, что знаю о женщинах все, но я сразу понял, что такая улыбка означает открытый призыв к многообещающему знакомству.
– Ну вот, ребята, – сказал рефери, произнеся все, что положено, – расходитесь и начинайте.
– Парень, ты догадаешься, что бой начался, когда в первый раз упадешь, – сказал Кид, хлопнув меня по спине.
«Да и ты тоже», – подумал я, возвращаясь в свой угол.
Уоллер снял с меня халат, и я обернулся, чтобы бросить на нее последний взгляд.
Она подалась вперед, глаза ее сверкали.
– Сотри-ка паршивую улыбку с его лица! – крикнула она мне. – Давно пора это сделать.
Мужчина рядом с ней положил ладонь ей на плечо, но она нетерпеливо отмахнулась:
– Удачи тебе…
– Спасибо, – ответил я.
Разозленный Уоллер встал между нами.
– Пора подумать о деле, – сказал он, когда ударили в колокол.
Кид резво выскочил, он держал голову склоненной к левому плечу, а на лице его играла самодовольная улыбочка. Начал он с короткого удара левой, отскочил и тут же добавил правой, тоже коротко. Я двигался вокруг Кида, дожидаясь, когда он откроется. Мне хотелось припечатать его так, чтобы он слегка притормозил. Я видел, что двигается он быстрее, чем я.
Кид достал меня слева в челюсть – но так, несильно. Я ответил серией по корпусу. Его левая опять устремилась к моему лицу, но я поднырнул и снова ответил по корпусу.