и пошла обратно к дому. А дворняги подбежали ближе, и шагах в десяти замолчали вдруг, завиляли хвостами и пристроились вслед за путником, провожая к домам. Когда Стера вошёл на деревенскую улицу из двора, откуда глядела баба, вышел кряжистый мужик. Глянул цепко и спросил солидно:
– Здрав буди! К кому пожаловал, али просто путник?
Стера остановился напротив, улыбнулся застенчиво и проговорил:
– Мне бы Здеслава Гая найти!
– Здеслава? – нахмурился мужик, – Так помер он годов пять уже как.
– А жена его? – с замиранием сердца спросил Стера.
– И жена года через два упокоилась, – сказал мужик, и пристальнее глянул на видящего, – А тебе зачем?
У Стеры комок встал в горле, он моргнул и ответил:
– Сын я их…
– Стера? – ахнул мужик, – Которого видящим отдали?
– Стера, – кивнул парень, и мужик заговорил вдруг быстро:
– То-то я гляжу по лицу – будто порода знакомая! Гаевская порода! И нос с горбинкой. И белобрысый. Токма ростом пониже Здеслава покойного, Царствие ему небесное, будешь! – мужик повернулся и заорал вглубь двора: – Ядвига, а ну, сюда беги! Давай, тебе говорю!
И повернулся вновь к Стере:
– А я Аким-бортник! Я тебя мальцом совсем видал. Не помнишь? Дядя Аким.
Стера мотнул головой, а Аким затараторил понятливо:
– Да где тебе помнить? Ты от горшка два вершка был! А мы с батей твоим дружили крепко! Ты вот что! Давай-ка я тебя к брату старшему отведу! К Колояру! Он в родительской усадьбе живёт!
Глава 14
В деревенской избе, которую Стера помнил смутно, как огромное пространство, полное необъяснимых запахов и тайн, оказалось на удивление тесно. Посередине печка. Справа стол обеденный, придвинутый к окну и окружённый тремя лавками. Ещё две лавки стояли вдоль стен слева и справа от входной двери. Оконца тоже были небольшими. А за печкой стояла большая железная кровать. На ней спали когда-то мать с отцом. Теперь там, как понял парень, спал старший брат Колояр со своей женой Милой. А трое деток спали на печи, где спал когда-то и Стера. Старший брат, увидев Стеру, радости не выказал. Буркнул: «Ну, здравствуй, что ли» да сунул крепкую мозолистую руку. Его супружница и вовсе настороженно глядела на парня, будто сам чёрт к ней в хату ввалился. На детей шикнула и подзатыльниками вытолкала из дому. Потом повернулась к мужу и спросила нарочито громко:
– Ты уверен-то, что это Стера? Каждый проходимец может представляться братом и что, каждому верить?
Видящий потемнел лицом, но смолчал. А Колояр сказал виновато, и непонятно, перед кем вину чувствовал, перед женой или братом:
– Да откуда каждый знает про Стеру-то?
– Да вся округа знает, – визгливо заговорила Мила, грякнув горшком, задвигаемым в нетопленную печь.
– Да что ты, Милка, с ума сбрендила что ли? – попытался усовестить стерину невестку Аким, – Ты на лицо-то его глянь! То Колояр да Млад в матерь пошли,