так старательно фотографировал чинджеровский шпион Усер. Теперь, правда, все выглядело иначе: потолок, покрытый вмятинами и трещинами, заметно приблизился к полу, словно снаружи по нему ударили чудовищным молотом. У ближайшего орудия в кресле наводчика скрючился какой-то солдат.
– Что произошло? – спросил Билл, трогая солдата за плечо. Артиллерист свалился с кресла, как сухой лист: он весил не больше нескольких фунтов. Пергаментное лицо сморщилось, словно во всем теле не осталось ни капли воды.
– Дегидратирующий луч! – ахнул Билл. – А я-то думал, что такое только в кино бывает!
Кресло казалось мягким и удобным, во всяком случае, привлекательнее покореженной стальной палубы. Билл занял освободившееся место и мутными глазами уставился на экран. По нему двигались маленькие разноцветные точки.
Прямо над экраном крупными буквами было напечатано: «Наши корабли зеленые, вражеские – красные. Не забывай, пойдешь под ТРИБУНАЛ!»
– Не забуду, – пробормотал Билл и начал заваливаться в кресле. Чтобы удержаться, он ухватился за какой-то рычаг, и на экране появился светящийся кружок с перекрестьем. Интересно! Билл навел кружок на зеленую точку, потом вспомнил что-то о трибунале. Тогда он еще раз пошевелил рычагом, и в кружке оказалась красная точка. На рычаге была какая-то красная кнопка, и Билл нажал ее, потому что такие кнопки прямо-таки созданы для того, чтобы их нажимать. Орудие издало тихое «пф-ф», и красная точка на экране погасла. Нет, неинтересно, решил Билл и выпустил рычаг.
– Ну и воинственный же придурок! – донесся слабый голос.
Билл нашел в себе силы оглянуться. За его спиной стоял тип с оборванными золотыми галунами.
– Я видел! – выдохнул он, покачнувшись. – До самой смерти не забуду! Воинственный придурок! Какие нервы! Неустрашимый! Вперед на врага, корабль не сдастся…
– Ты что плетешь? – прохрипел Билл.
– Герой! – воскликнул офицер и хлопнул его по плечу. Сознание и так еле-еле держалось в Билле; вспышка боли от этого хлопка переполнила чашу его терпения, и оно удалилось на покой. Билл отключился.
– Ну, будь паинькой и выпей обед, как подобает настоящему солдату…
Теплый голос проник в отвратительный кошмар, и Билл с радостью воспользовался предлогом, чтобы проснуться. С нечеловеческим усилием он разлепил веки. Смутная сперва картинка сфокусировалась, и на подносе появилась чашка. Поднос держала белая рука. Рука переходила в белое же предплечье, которое, в свою очередь, вырастало из белого халата. Халат распирала полноценная женская грудь. Зарычав как зверь, Билл отбросил поднос и кинулся на халат. Увы! Его левая рука покоилась в каком-то коконе и висела на растяжках, так что он, все еще издавая нечленораздельные звуки, только завертелся в постели, словно пришпиленный булавкой жук. Медсестра пронзительно взвизгнула и убежала.
– Приятно видеть тебя полным сил, – сказал врач и отработанным ударом зафиксировал Билла