был… Еще немного – и нескончаемый коридор, как река в море, влился в огромный зал. Лепесток сиреневого огня в ладони принца несколько раз дрогнул и погас. Джарвис остановился у самого входа, вжимаясь боком в стену, и удивленно огляделся, пытаясь понять, куда же его наконец вынесло.
Зал был озарен множеством свечей, пламя которых отражалось в черном полированном мраморе стен, но все равно казался погруженным в полумрак. Высокий потолок, каскадами уходя вверх, терялся в темно-туманной полумгле. Стены и галереи были увешаны серебряными драпировками, в нишах стояли причудливые статуи или огромные, в человеческий рост, вазы с редкими цветами. В воздухе витал сладковатый, слегка дурманящий аромат, словно здесь жгли благовония… или что-нибудь покрепче. А по залу в звуках тягучей чарующей мелодии кружились… люди, сородичи Джарвиса, демоны? Кем были эти существа?
Происходящее походило на какой-то странный карнавал. Все, и женщины, и мужчины, были одеты в вычурные наряды самого немыслимого цвета и покроя, но одинаково яркие и усыпанные блестками – на грани безвкусия, а временами и перебираясь за нее. И ни одного открытого лица – каждое закрыто если не маской, то вуалью или хотя бы плотным слоем грима. Джарвис попытался разглядывать детали и подробности, но сразу понял, что танцующие фигуры в поле его зрения меняются слишком быстро. Желающий как следует рассмотреть это действо должен был сам войти в зал и смешаться с толпой. Но Джарвиса удерживало чувство неловкости, смешанной с брезгливостью, – неожиданно сходное с отвращением, вызванным целующими цветами-кровососами.
Некоторое время неловкость боролась в нем с любопытством, но в конце концов любопытство победило – Джарвис, зачем-то нервно тронув эфес Зеркала, шагнул из темноты в пестроту, блеск и кружение.
Принц обошел зал по периметру, не решаясь ступить в самую гущу народа. Избегая встречаться глазами с кем бы то ни было, он рассматривал существа в масках. И вдруг, скользнув по себе мимолетным взглядом, Джарвис осознал, что его одежда тоже изменилась. В замешательстве он остановился у массивной черной колонны и бросил взгляд в полированный мрамор, отражавший все не хуже зеркала.
Вместо привычного черного, на котором не видна дорожная грязь, – белое, каноничное меналийское белое с головы до ног… Рубашка навыпуск, со сложно присобранными на вайлэзский лад рукавами, и узкие штаны – льдисто-блестящий атлас; камзол без рукавов и застежки, распахнутый и прихваченный поясом, и высокие сапоги – тонкая белая кожа; сверху – невесомый белый плащ. Меч покоился в белых эмалевых ножнах, серебряный пояс капельками крови усыпали мелкие рубины. Такой же рубин, только гораздо крупнее, пылал в охватившем голову тонком серебряном венце, отсвет его придавал глазам пурпурный оттенок герийского аметиста. При этом зажим, стягивавший волосы на затылке, исчез без следа – отросшие пряди рассыпались по плечам и спине, облаком легли вокруг лица, оставшегося открытым. Джарвис невольно подумал, что