к домику Туристического общества. Поход должен был длиться четыре часа, и Маркус решил, пока еще возможно, о нем не думать. Он взглянул на гору – на серо-голубую тень, заслонявшую вечернее солнце. Далеко наверху он заметил несколько белых пятен. Наверное, снег или маленькие ледники с глубокими трещинами. Что бы там ни было, наверняка что-нибудь неприятное, что придется преодолевать без лопаты, которой нет на случай обвала. Существует столько разновидностей обвалов снежных лавин или камнепадов. Неважно, что́ начнет обваливаться, – Маркус был уверен, что он обязательно в этот момент окажется поблизости. Вдалеке кто-то заблеял – очевидно, волк забрался в стадо овец. Ему про это рассказывали. С волками шутить нельзя, а он вовсе и не думал. Он хотел залечь на дно на время всего похода. Глубоко на дно. Теша себя слабой надеждой, что у него может подняться температура и он пролежит весь следующий день в мотеле, Маркус проследовал за остальными в вестибюль, где очень толстая и очень милая дама встретила их и рассказала, что на ужин подадут горную форель и сливовый компот. Мысль о том, что рыбная кость может застрять в горле и его придется спешно транспортировать в безопасную больницу, несколько взбодрила.
Их поселили в двух комнатах. Девочки и Карианна Петерсен ночевали в самой большой, а мальчики и учитель Скуг – в самой маленькой. Тесновато, но, по счастью, никто из мальчиков не взял с собой гитару. И это радовало. За Сигмундом он зашел в спальню и с грохотом уронил рюкзак на пол. Кажется, что-то разбилось. Градусник? Тогда ртуть разольется по рюкзаку. Очень неприятно. Он медленно открыл рюкзак, в страхе, что ртуть прыснет ему в глаза. Насколько он знал, ртуть – очень опасное вещество, распространяющееся повсюду. Нет, не градусник. Кружка, подарок от мамы. Белая кружка, на которой она написала «Маркус» красными буквами. Теперь она раскололась на три больших черепка. На одном было «М», на другом «АРК», а на третьем «УС». Он грустно оглядел осколки.
– Мир развивается от порядка к хаосу, – рассеянно сказал Сигмунд. – Думаю, ее можно склеить, – добавил он, заметив несчастный взгляд Маркуса. – Можешь взять мою кружку, я буду пить из крышки термоса.
– Ей почти столько же лет, сколько мне, – сказал Маркус. – Как ты думаешь, это знак?
Девять из десяти человек либо засмеялись над ним, либо спросили, что он имеет в виду под словом «знак». Только не Сигмунд. Он понял, что Маркус имеет в виду знак того, что он сам скоро разобьется точно так же, как кружка. Задумчиво он посмотрел на осколки.
– Вряд ли, хотя никогда не знаешь. Лучше быть осторожным.
– Вот и я так думаю, – ответил Маркус рассеянно и начал раскручивать свой спальник.
Почти у всех мальчиков были современные спальники. Довольно новые и тем не менее потертые – явный признак бывалых туристов. У Маркуса спальник был старый, тяжелый, серый, слегка сбившийся, да еще и молнию заедало, зато совсем неиспользованный. Монс спал в нем два раза в течение месяца, когда сам был в молодежном походе уже почти тридцать лет назад.
– Только мумии спят в таких, – сказал Пер Эспен, которому на Рождество подарили синий супермодный спальник.
– Да