уничтожат без каких-либо колебаний. На мне они просто потеряют двадцать восемь монет.
Чтобы обрести свободу, я должен быть тихим и умным – как любой настоящий вор. И еще терпеливым. Эта мысль слегка меня утешила. Уж если мы, замочные мастера, чем и славимся, так это терпением.
Я положил холодную голову на трясущуюся деревяшку и стал ждать.
Глава 6. Ее время
Чужеродное порабощение появилось уже после того, как люди научились накладывать чары на призраков и мертвецов. Для него требовалось медленное погружение, многодневное одиночное заключение, в течение которого объект успокаивался и начинал чувствовать себя уютно в теле хозяина. Маги всегда предпочитали домашних животных диким, поскольку душа обычно отчасти перенимала природные качества тела, в котором оказалась. Гончие, кошки, большие птицы. Ни одна душа в теле рыбы не выжила. По сравнению с заколдованными мертвецами, такими как души-клинки, существа, подвергшиеся чужеродному порабощению, были значительно менее безумными, но народ все равно отвергал их.
Она шла размеренно, но самозабвенно – так, как кузнец бьет своим молотом. Эхо ее шагов разносилось по просторному коридору, из-за чего казалось, что идет не один человек, а дюжина. Впереди находились большие двери из лакированного заморского дерева, окованные медью и золотом. У дверей по стойке «смирно» стояли два королевских гвардейца, держа на вытянутых руках жуткого вида копья с крюками. Не останавливаясь, она внимательно следила за ними, мечтала, чтобы они сдвинулись с места – пошевелились, скорчили гримасу за золотыми щитками шлемов, привели в движение свои бирюзовые плащи. Все что угодно, лишь бы они нарушили свою идеальную позу. Но они стояли, словно статуи, и это ее раздражало. В любой другой день она бы долго гуляла взад-вперед по залитому солнцем коридору и смотрела на то, как они дрожат от напряжения. Но в такой день, как сегодня, у будущей императрицы Сизин Талин-Реналы Тридцать Седьмой не было времени заниматься подобными пытками.
– С дороги! – крикнула она, подойдя поближе.
Гвардейцы быстро отошли в стороны, наклонив головы.
– Открывайте двери, проклятые твари!
– Да, ваше величество!
Блестящие рукавицы дернули за канаты, и двери приоткрылись, чтобы она могла пройти.
После роскошного коридора приемная казалась бедной. В центре круглой комнаты стояла всего одна скамья из сандалового дерева с серебряными завитками. От покрытых металлом канделябров, вставленных в простой мрамор, тек золотистый свет. Сизин оказалась перед еще одной дверью, гораздо более величественной и роскошной, чем предыдущая. Она не была высокой или прямоугольной, но округлой и массивной, словно дверь хранилища, в котором лежат половины монет. И неудивительно, ведь за дверью находилось убежище императора; именно здесь отец Сизин укрылся от кровожадных родственников и подданных. Неплохое решение, но крайне неудобное для всех, кто снаружи.
Дверь убежища была