– единственный из их роты погибший в Я-Туке. И павшие от пуль снайпера-вертизада Элвиса: Лоури, Монтенья, Бливинс. И дальше еще много фамилий. Обратная сторона зеленой странички чека «Амекса» была сплошь исписана аккуратным бисерным почерком Пумо.
Они стояли на каменных плитах пешеходной дорожки и вглядывались в имена, высеченные на полированном черном граните. Найдя имя Денглера, Конор заплакал, а Конор и Пумо оба не сдержали слез перед именем их санитара «Питерс, Норман Чарльз».
– Проклятье! – проговорил Конор. – Питерс сейчас должен сидеть за рулем своего трактора и переживать, что дождей нынче маловато…
Семья Питерса хозяйствовала на земле одной и той же фермы в Канзасе на протяжении четырех поколений, а сам он ни от кого не скрывал, что, пока временно с удовольствием исполняет обязанности госпитального санитара, ему по ночам порой чудится запах его канзасских полей. («Это запахи не Канзаса, а Спитальны», – шутил служащий подразделения SP4 Коттон.) А теперь поля Питерса возделывали его братья, а все, что осталось от Питерса Нормана Чарльза после того, как вертолет, на борту которого он делал переливание плазмы Рехту Герберту Уилсону, разбился и сгорел, – покоилось под слоем несомненно плодородной почвы местного кладбища.
– И перемывал бы кости властям за то, что вконец закручивают гайки ему и всем остальным фермерам, – добавил Биверс.
Майкл Пул увидел справа от себя большущий, с золотой бахромой, флаг, развевающийся на ветру, и вспомнил, что уже видел его вчера. Флаг держал высокий лохматый мужчина, прикрепив древко к широкому ремню. Рядом с ним, почти не видный из-за блестящего венка, стоял круглый белый знак, на котором красными заглавными буквами было написано: «Нет любви сильнее». «Где-то писали, – подумал Пул, – что этот лохматый бывший морпех вот уже два дня подряд стоит на одном и том же месте».
– Об этом парне писали сегодня в утренней газете, читали? – спросил Пумо. – Он стоит с флагом в знак памяти военнопленных и без вести пропавших.
– От этого они не вернутся быстрее, – заметил Биверс.
– Разве в этом дело… – проговорил Пумо.
И тут долгая черная стена Мемориала словно заявила о себе: Пулу даже почудилось, что гранитная громадина заговорила и сделала шаг к нему навстречу – в точности как вчера. Он невольно чуть отодвинулся от остальных. Мир вокруг поплыл, обретая неясные очертания, словно окутанный дымкой. Однажды Пул несколько часов простоял в воде, кишащей пиявками, держа М-16 и клеймор над поверхностью: руки сначала стали болеть, потом наливаться свинцом, потом он перестал их чувствовать… Роули Томас Чемберс застыл рядом, точно так же держа над вонючей водой свой арсенал. Москиты черными роями гудели вокруг – они оседали на лицах, заползали в нос, и каждые несколько секунд приходилось выдувать их оттуда. Пул отлично помнил навалившуюся тогда усталость: предложи в тот момент Роули поддержать ему руки, он бы тотчас прямо там провалился в сон. Так же хорошо он помнил свои ощущения, когда к его бедрам присасывались пиявки.
– Господи