что-то сказала?
– Нет, – солгала она, хмуро глядя на него.
– Хорошо. – Он позволил холодной улыбке проскользнуть по его лицу. – Пусть так будет и дальше.
В конце недели он засел в студенческом центре, его книги лежали на ламинате пустого конференц-стола. В залитом солнцем холле Лейн смеялась со своими подругами. Голова откинута назад. Глаза блестят. Реакция на что-то, сказанное рыжей, была запоздалой.
Он знал, что находится именно там, где не должен быть. Проверяет себя. Проверяет свои границы. Он ничего не мог поделать. Ощущение ее присутствия вызывало у него жжение. Колтон разрывался между желанием препарировать эту сверхъестественную боль в своих костях и желанием вырвать ее из себя. Каждый раз, когда она смотрела в его сторону, он думал о том, чтобы вырваться из этой реальности в другую. Содрать ее присутствие, как кожу.
Дома отчет о вскрытии лежал непрочитанным на кухонном столе. Звонки от Апостола оставались без ответа. Он знал, что так ему будет лучше. Он не мог позволить себе отвлекаться. Не сейчас, когда Перетти и Гузман мертвы. Не с Костопулосом, который в панике звонил ему ночью.
– Я не хочу уходить. Ты слышишь меня? Я больше не хочу этого делать.
Он знал, что рискует, и все же влечение к Лейн было сильным, пробирающим до костей. Он словно был мотыльком в темноте, а она – светом. Колтон знал себя достаточно хорошо, чтобы понимать: он будет продолжать лететь к ней, пока все вокруг не сгорит.
На стол упала книга, и он поднял глаза, чтобы увидеть Эрика Хейса, который садился на свое место.
– Больно? – спросил Хейс. – Быть таким глупым?
– Я просто работаю над статьей, – возразил Колтон.
– Ты учишься в Хау уже четыре года и ни разу не соизволил сделать домашнее задание в присутствии младших курсов. Даже когда ты сам был одним из них. – Хейс сбросил рюкзак и с грохотом опустился на сиденье рядом с ним. – Я не хочу, чтобы мне приходилось нянчиться с тобой, парень. Не заставляй меня этим заниматься.
Колтон снял очки и опустил круглую проволочную оправу на открытые страницы учебника. У него еще не болела голова, но за глазами появилось давление, которое говорило о том, что позже у него будет адская мигрень.
– Я не делаю ничего плохого.
– Может быть, пока нет, – сказал Хейс, – но у тебя есть этот взгляд.
– Взгляд, – категорично повторил Колтон.
– По-настоящему безрассудный взгляд. – Хейс открыл крышку своего стакана и сделал глоток. – Мне нужна твоя голова. Двое из наших парней выбыли из игры в Чикаго. Третий пропал без вести. Если Костопулос провалится, кто следующий? Я? Ты?
– Это буду не я, – сказал Колтон, потому что это была правда. Колтон знал это. Хейс знал это.
– Да, – Хейс выдохнул беззлобный смешок. – Ну, я чертовски уверен, что не хочу умирать. Сегодня утром я нашел в сети слитую фотографию Гузмана. У него из ушей буквально вытекало дерьмо.
– Мозговое вещество, – поправил Колтон.
Опираясь