и подобрать необходимую тактику мы могли только на месте.
Дошли мы, как и предполагалось, очень быстро. На лесной поляне, близко к друг другу, расположились каменные одноэтажные домишки, покрытые соломенными крышами. Некоторые из них покосились, а другие были настолько старыми, что давно поросли мхом и вросли в землю, почти по самые окна.
Людей на улице не было, видимо всех предупредили не выходить из дома. Когда мы проходили по главной дороге маленькой деревушки к дому солдата, зеваки мелькали в окнах своих убежищ, с удивлением и страхом провожая нас взглядом.
К этим взглядам я уже давно привыкла, но каждый раз они все равно заставляли меня съежиться.
Подойдя к одинокому дому на отшибе, я не заметила признаков борьбы или жестокого убийства, если бы солдат уже превратился в чудовище. Значит, он все еще был человеком.
Ирина, положила свою ладонь на рукоять серпа и требовательно постучалась в дверь.
Она распахнулась очень быстро. На пороге стоял, ссутулившись старик. На вид ему было лет пятьдесят, но залегшие, большие тени под глазами, прибавляли ему не меньше двадцати лет сверху. Седые волосы были растрёпаны, рубашка вся заляпана черными пятнами скверны, перемешанными с кровью. Не его кровью.
Он смотрел на Ирину глазами, полными отчаяния и великой скорби. Старик тоже знал, что сейчас должно произойти.
– Это я позвал вас, – тихо сказал он, отступая в сторону, давая Ирине и нам войти в его дом. – Он мой сын… я прошу вас дать ему достойную смерть.
– Не тебе решать, старик, – грубо отрезала Ирина.
Она всегда славилась прямолинейностью, которая граничила с жестокостью. За это ее и любила матушка Наталья. Любила еще и за то, что Ирина выполняла все ее поручения без лишних вопросов. Поэтому она стала старшиной в своем отряде и главой личных охранников Натальи. Ирина была частым гостем на своеобразных наказаниях, но, что меня больше всего удивляло, раньше она была непосредственным участником жестокого обращения: ее пороли так же, как и нас.
В маленький, бедной комнате, которая служила и столовой, и спальней, был только стол да печка. Спальное место было расположено в углу и огорожено потрепанными занавесками.
Вся комната была наполнена тяжелым запахом магии. Тяжелым, мускусным запахом разложения, который давил на тебя, раздражая слизистые носа и глаз, и вызывая рвотные позывы.
Я старалась дышать реже, чтобы прям здесь не попрощаться со съеденным завтраком.
Старик упал на колени перед Ириной, закрыв лицо руками и зарыдав навзрыд.
– Умоляю вас… Он шел ко мне попрощаться, – молил он сквозь слезы, но Ирина была непреклонной.
Она кивнула головой, подавая нам знак, чтобы мы пошли и проверили, что происходит за занавесками.
Осторожно ступая, я отодвинула край ветхой ткани.
Молодой человек лежал на кушетке, укрытый стеганным, замусоленным одеялом – весь в поту. Он вот-вот был на краю предсмертной агонии.
Под глазами залегли темные синяки, кожа принимала