Канта, но и Ницше, Платона, Шопенгауэра и даже еврея Спинозу, ему было знакомо имя современного ему Мартина Хайдеггера (учителя Х. Арендт). Как мы знаем он «университетов не заканчивал», но многое осваивал самостоятельно. Тюремщик отмечал работоспособность Эйхмана, который в камере постоянно писал. На известных фотографиях из зала суда видно, что на столе, за которым он сидит в своей бронированной стеклянной клетке, большая стопка книг и документов. Следователь [Авнер Лесс], который допрашивал его в общей сложности около 300 часов, описывал его как «человека, сделавшего себя сам, с хорошими знаниями, очень умного, очень умелого… Он склонен прислушиваться к форме, которую принимает мой вопрос, и соответственно приспосабливается к нему».[53] Философия, по мнению Эйхмана, должна быть этнической. Она должна была обосновывать его действия, которые следуют внутреннему императиву, а не только приказам извне. Ему важно было дать обоснование морали, которая предполагает презрение ко всем другим человеческим существам, за исключением тех, к кому принадлежит и он, относящийся к высшей расе. Такая позиция, несомненно, оправдывает – в его собственных глазах – всю его человеконенавистническую деятельность. Поэтому совершенно не случайно его обращение к философии, как бы не шло это вразрез с оценкой его интеллигентности Ханной Арендт.
Напрашивается также вопрос, не подменяет ли Х. Арендт понятия образованности, культурности (в смысле владения информацией в областях искусства, обществоведения, политики) понятием умственных способностей? Прямо говоря в одном из интервью, что Эйхман дурак[54], она подчёркивает его низкий общий культурный уровень, отсутствие столь возлюбленной ею интеллигентности и употребляет по отношению к нему такой термин как «безмысленность»[55]. Но, как говаривал в мои университетские годы профессор, читавший курс высшей нервной деятельности: «И среди профессоров есть дураки, а какой-то крестьянин с ничтожным образованием может быть умён». Понятно, что вопрос в определениях. Вполне вероятно, что понимание Х. Арендт понятий, которые являются прерогативой психологической науки, отличается от определений, существующих в своём разнообразии, в рамках психологии, что не отменяет её возможной начитанности в области психологии. В глаза бросается тот непреложный факт, безусловно, противоречащий логике Х. Арендт, заключающийся в том, что Эйхман руководил немыслимым по своим масштабам производством смерти, беспрецедентным не только в смысле цели, но по географии, по сложнейшей логистике требующим координации и согласования деятельности с властными и исполнительскими структурами в разных странах Европы, оккупированных нацистской Германией. И, судя по результатам, он справлялся со своими обязанностями весьма и весьма успешно и, даже, как жутковато это ни звучит, творчески с точки зрения поставленной перед ним задачи, такой, как он её понимал. Он был близок к окончательному решению, к ликвидации биологической базы еврейства.