Сначала вымыться. Он подошел к раковине: из зеркала на него уставилась обляпанная грязью физиономия, которая могла принадлежать и Элу Джолсону[7], и кому угодно. Он остался анонимен. Его рот, все еще ловивший воздух, раздвигался в ухмылке кьяроскурного блистания, когда из-под его поднятых рук через всю его грудь поползли покручивать ему соски две ладошки с острыми пальчиками. Он захихикал. Она вынудила его отъебать ее в ванне.
За обедом он у нее спросил:
– Почему не вчера вечером?
– Где? На переднем крыльце? На заднем сиденье? В гостинице на час? Нам по-прежнему, – добавила она, – нужно какое-то место. Мне кажется, я знаю где. У тебя кожа не одурела?
Они поехали в деревню, которая называлась Озеро Джордж. Поначалу миссис Куилти отнеслась враждебно[8]. Давным-давно она работала у матери Оливера и сказала ему:
– Вы же не мистер Рэчетт[9], вы Оливер Прюэлл. Мастер Оливер, разве можно просить о таком!
Оливер приготовился бежать.
Элизабет сказала:
– Тем больше причин нам помочь, миссис Куилти. Я никогда не беседовала о вас с миссис Прюэлл, но уверена, у нее не найдется ничего, кроме похвал, а Фредерик Стоктон рекомендовал вас в самых пылких выражениях…
– Трудные нынче у нас времена, вот что я скажу, – перебила ее миссис Куилти. – Тяжело деньги даются, раз уж правительство все их себе налогами забирает, даже чтоб дом поддерживать в порядке, надо людям начинать городские ставки платить, а в конечном счете никакого уважения не осталось, молодежь уже совсем не уважает, вообще никакого уважения – к людям моего возраста, раньше-то, бывало, молодые люди шляпы приподымали, а нынче повезет, если хотя б кивнут. – Пауз миссис Куилти почти не делала. – Восемнадцать пятьдесят в неделю, плата вперед, будьте любезны.
Элизабет заставила Оливера испробовать комнату немедля. Колебания его остались в прошлом.
Он у нее спросил:
– Кто такой Фредерик Стоктон?
– Его твой отец должен знать. У него была договоренность с миссис Куилти. Еще он знакомил ее с другими господами. Отсюда и праведное негодование. Она вполне себе артисткой была, похоже. Так и расплатилась за дом. Тебе не следует спускать ей с рук.
– Если она когда-нибудь сообщит моей матери…
– Ей твоя мать до лампочки. Она знает только, что тебе нет.
– Так что ж она тогда беспокоилась?
– Показать, кто тут главный. Ты слишком уязвим, дорогуша. Послушай: хочешь – будь удобен другим, а хочешь – пусть другие будут удобны тебе.
– Ладно. – Оливер задумался. – Даже моя мать?
Элизабет улыбнулась.
– Понимаю, о чем ты… Она до сих пор следит, когда ты приходишь и уходишь?
– Нет. Но много обо мне думает.
– Немудрено. Она же мать.
– Я уже больше не знаю, что именно она обо мне думает. Я бы предпочел возвращаться домой к тебе.
– Ты