успев к настоящему времени уже войти в курс дела, что такое отношения между мужчинами и женщинами. Хотя бы и приблизительно, со слов окружающих меня других и любознательных подростков, всегда и всё знающих о тайнах взрослых, как бы те не обольщались по поводу их неведения.
«Конечно, до такого не доходит», – соглашался дедушка, считающий меня давно взрослой. – «Гелия рассудочна весьма, и терять источник дохода не станет ради того, в чём не находит уже личного блаженства. Тот, кто одаривал её этим блаженством, погиб».
«Хочешь сказать, что отец не дарит ей этого блаженства? А ведь тогда в машине, кажется, она была с ним заодно. И только мне врала, что он ей не нужен. Он, похоже, и теперь ей нужен не ради лишь только денег…
«Ты не можешь понимать в силу возраста, что такое сила привычки, если уж и не любовной тяги, моя чистая и безупречная девочка. Что такое страх женщины, лишённой близкого мужчины, да ещё мужчины столь непростого и способного защитить её от любой напасти. И вся штука в том, что её саму никто не может защитить от её же охранителя и кормильца».
«Сам же говоришь, что аристократические и прочие богатые кобели дают ей много денег за её лицедейские игры».
«Давать-то дают, да кто ж ей такого верного, щедрого и мощного стража заменит? Мир вокруг страшен, безбожен, мой звёздный ангел. А она, а я…
– Ты что же, старый выползень из райского колодца, открыл ей тайны подземного метро? – отец обратил на дедушку свой взор, полный такой жгучей ярости, что я бы не удивилась, если б дедушка вдруг задымился.
– Ты, кажется, забыл, мой друг, что похитил её когда-то из домашнего нашего укрытия в горах, где она знала столько троп не только на поверхности, но в закрытых тоннелях гуляла как по собственному пещерному городу. Чего твоему подземному содружеству не снилось, не мечталось…
– Он давно забыл о таком, – поддержала мама дедушку. – Он ведёт себя со мной так, будто меня изготовил тот самый мастер кукол, что изготовил игрушку нашей девочке. Он будто купил меня и держит за вещь. Хочешь, ломай её, хочешь, выкини…
– Я с тобой потом поговорю, – произнёс отец, – по душам. Без свидетелей…
В дверях бледным и красивым овалом, как ночной спутник Корби-Эл, и таким же призрачным, возникло лицо чуточку испуганной бабушки. Она не совсем проснулась, но отчего-то встревожилась. Она забыла обернуть тюрбан вокруг головы, и её белоснежные пряди рассыпались по плечам. Она удивила меня неожиданно своей моложавостью, – гладким лицом, сильно похожим на мамино. Только всегда оно было почти лишённым мимики, как лицо куклы.
– Ты-то чего тут! – прикрикнула на неё мама, – только тебя тут не хватало!
Бабушка исчезла так же бесшумно, как и возникла.
– Как вы все тут заодно, – сказал отец, – Ишь, вынырнула! А я и забыл её лицо, настолько давно её не видел. Она и не изменилась с времён твоей юности. Если ты всё знаешь сама, то и заткни рот. Ребёнка пожалей.
– Уйдёшь ты, наконец! Дай мне намиловаться с моей дочкой!
Он послушно ушёл. Меня их совместная