с места в карьер, а я упал сверху вниз головой да на камни, которыми было вымощено место вокруг колодца. Водовоз весело посмеялся над моей беспомощностью и уехал со своей бочкой на водопой.
Ушибся я тогда очень сильно, но вгорячах подскочил и побежал было догонять лошадь, как-никак она была чужая, и мне её доверили, потом почувствовал сильную боль в пояснице и ниже неё, после чего еле-еле добрался до дома. Несколько дней после того происшествия я не мог ходить в школу, она находилась далеко, километра за три от нас, да и дома передвигался с трудом, мать даже боялась, как бы я не остался калекой на всю жизнь. Но, слава богу, всё закончилось благополучно, боли потихоньку прошли, и я снова бегал и катался на лошадях, но стал более осторожным.
Жилось нам здесь, в кубанской станице, тоже очень трудно, заработки у мамы и сестры, которые продолжали работать доярками, были скудные, выгоды от их работы было только и всего, что мы могли пить вволю молоко, но, правда, не цельное, а обезжиренное после сепаратора. Цельное же молоко, настоящее, мне случалось пробовать лишь изредка украдкой и только вечером. Так однажды по уговору с матерью пришёл я к ней на работу с этой целью, причём шёл окружным путём вокруг сараев, чтобы заведующий фермой или бригадир не увидели, мать как раз доила корову, подбежал я к ней, а она и говорит:
– Подожди немного, это молоко с водой, подойдёшь, когда начну доить следующую корову.
Как это так молоко с водой, долго не мог я понять, и зачем с водой? А всё было очень просто, оказывается, уже в том далёком 1936 году, всего через пару лет после великого голода, у нас началась эта невероятная и безумная, растянувшаяся на полвека, кампания по борьбе за высокие места в социалистическом соревновании, успех в которой могли обеспечить не только истинные трудовые достижения, которых и тогда было немало, и сейчас много, но и искусственно созданные показные результаты, например, неправдивые высокие надои. Мне, дошлому мальчишке, часто приходилось присутствовать на собраниях, где заведующий фермой и другие заезжие руководители только и твердили, что о необходимости увеличения вала продукции.
– Мы должны дать стране больше молока, больше масла и других молочных продуктов! Надо, товарищи, раздаивать коров! – кричали они с трибуны.
А как их раздаивать, сколько уж корова принесла молока с пастбища, столько и отдаст, больше из неё не вытянешь. Вот доярки и нашли способ увеличения надоев – когда шли доить корову, то всегда наливали с собой в ведро две-три кружки воды для того, чтобы перед дойкой обмыть коровье вымя и сполоснуть после этого руки, так я наблюдал, что не только мать, а все доярки брызнут, бывало, на коровье вымя пригоршню воды, оботрут его слегка полотенцем, а в оставшуюся воду доят, получая в результате надой на пол-литра больше.
При сдаче молока, когда оно выливалось из ведра в специальный молокомер, бригадир записывал, сколько продукта дала каждая корова, ведя строгий поголовный учёт продуктивности. Иной раз мне случалось слышать, как он хвалил ту или иную доярку:
– Вот