дверь.
– Доброе утро, Лев Валерьяныч.
– Ах, Аннушка, здравствуй, здравствуй. Как же ты выросла с нашей последней встречи. Да, давненько я у вас не бывал.
– Вы, стало быть, все еще считаете меня ребенком? – она поджала губы.
– Конечно нет, я лишь сказал, что ты повзрослела.
– Ну, раз так, не откажете ли вы мне в удовольствии выпить со мною вина?
– Может быть, стоит дождаться твоего отца?
– С моим отцом вы еще успеете наговориться впрок, а вот я скоро выхожу замуж и покидаю этот дом. Неужели вы откажете мне в моей последней просьбе?
– Ох, прими мои искренние поздравления. И раз такое дело, я, конечно, не стану обижать невесту своим отказом.
Евангелия достала из серванта бутылку красного, как кровь, вина, разлила по бокалам и, передав один гостю, села рядом с ним.
– Но отчего же ты так печальна? Ты ведь должна быть счастлива. Или твой будущий муж тебе не мил? – и он потянулся губами к хрустальному фужеру.
Она выдержала паузу, наблюдая за тем, как Заломов делает глоток, затем еще один. Ее глаза сверкнули, отражая блик бокала на свету.
– Мил, но я всегда любила вас. И сейчас мне горестно от мысли, что я никогда больше вас не увижу. Так может, на прощанье вы подарите мне поцелуй?
– Анна, что ты такое… – не успел он договорить, как в глазах его помутнело и он выронил бокал вина из руки. Потом Заломов попытался удержать свой взгляд на Евангелии, но, по всей видимости, это оказалось сложно, и он просто откинулся на спинку дивана.
– Ну же, не противьтесь своим чувствам. Я знаю, что и вы меня любите. Ведь я же не могла так ошибиться, Лев Валерьяныч? – она подвинулась к нему еще ближе, и с ее лица упала слезинка.
– Анна, Анна… – Заломов пытался что-то сказать, но его язык не ворочался и силы медленно покидали его.
Она неторопливо приникла к его ослабевшим губам. И этот поцелуй усыпил в нем последние капли его рассудка. Она опоила его и заставила желать ее так сильно, как только он мог. Он уже не понимал, кто он, не осознавал, где находится, и все, чего он хотел на данный момент – быть рядом с ней. Он целовал ее в шею, а на лице ее отражалось истинное наслаждение от каждого его прикосновения. Они предавались страсти, пока на пороге кабинета не появился отец.
– Анна! Что здесь творится? – отец кричал грубым басом, не в силах поверить своим глазам. Он бушевал так громко, что слуги сбежались на его вопль, подумав, что их господин получил увечье. Быстрым шагом он подошел к Заломову и взял его за ворот.
– Что же ты делаешь, иуда? Я всегда принимал тебя в своем доме как родного брата!
Пока он тряс еле приходившего в себя Заломова, сестра успела выскочить из кабинета, придерживая на ходу свое расстегнутое платье.
– Это все твоя дочь. Она меня опоила, и мой разум помутился. Она же самая настоящая ведьма! – Заломов понемногу начал осознавать весь ужас произошедшего, но телом он все еще был слаб.
– Опоила,