дело ведь не в Каине, не в Аавеле,
Не в том, что жизнь – дорога в сумрачной аллее,
А в нас самих, уйди от мнимого незнанья!
Ведь наш удел: любовь, смерть и страданье…
Вот три кумира, три проводника,
Идут внутри и рядом с нами,
Не забывай о них – пройдут века –
Всё то же, к небесам, развернутое знамя.
Иоанн
Иоанн, на картинах Да Винчи, и его
"Предательская улыбка" не предателя
Но преданного. Отрешенного от всего,
Кроме бога-создателя!
Обезглавлен красивым танцем,
Позабыт даже тем, "кто прибудет следом"
Лишь закат рядится багрянцем,
Говорит: "и мне он неведом!"
Гиппиус
Я попросил у Гиппиус совета,
Она ответила: "любовь, проказа, смерть,
Есть в жизни зло и мало в жизни света,
Есть смрад могилы и могилы лесть…
Есть обольщение старухи костяной,
То, что принудит размышлять о ней;
И говоря: "что будет там, за мной?"
До капли жизнь свою испей!"
Её улыбка между слов летала,
Порхала белой птицей, пока смысл
Язвил острее бритвы или жала,
Меня от лжи святой водой умыл.
Мне нравится ваш образ – всегда черен,
Короткий спад волос и сильный нрав,
Быть может вы, опасный, злой Печорин,
Любви и ярости великий сплав…
В (не)пристойнейшем заведении
Спелись два поэта – пошел разнос,
Там рифма, там бокал разбитый,
Там перевернутый поднос,
Официант упал, убитый
Ему на труп немного роз!
Декадентъ
Я стал черно-белым, о, магия кино!
Холодное, грязное, черствое дно!
Цвет можно услышать, попробовать на вкус,
Но мне плевать, я не вижу свой курс!
Я стал неудобным… непереваримым
Может дьяволом, может серафимом
Я очистился до грязи,
Снизошел до всякой мрази!
Я подвожу губы тенями твоей жены,
Я читаю ей стихи, дарю цветы,
Я не прячусь в шкафу, когда ты возвращаешься,
Я уже в её глазах, пока ты раздеваешься.
Не думайте, что женщины безвинны,
Если б узнали тех, которых я любил,
Увидели б моей души кончину,
Как женский бальзам слов меня чуть не убил!
Как за насмешкой следовал отказ,
А за согласием – издевка,
Мне не помог и божий глас,
Едва не обняла веревка…
Сальери и Моцарт
Ах, Моцарт подними бокал, и пей за здравие усопших,
Сними усталость пальцев на нотах хрусталя,
Großdeutschland! На небесах лики продрогших!
А в сердцевине опьяненная заря!
В трескотне похабного бара,
Средь играющих Паганини,
И в вертепе блестящего зала,
Ты как в золоченой могиле.
Сальери ведь тоже пьет и травится так же, как ты,
Но не берет яд с дьявола мзды!
Рука,