сюда.
Ответы давались на удивление легко, но он провёл столько часов, думая о Селесте, размышляя о ней, что чувствовал, будто он не лжёт Коулу, а скорее делится подробностями, которые уже были в его голове, которые уже воспринимались как правда.
– Вы с ней держались за руки? – выспрашивал Коул.
– Ну да, – отвечал Лукас, пытаясь говорить непринуждённо. – Она же моя девушка.
Коул наклонился вперёд и понизил голос.
– Ты её целовал?
Лукас выдержал паузу. Он не был уверен, как отвечать на это. По правде говоря, он думал о том, каково это – целовать Селесту. Он никогда раньше не целовал девочку, но как мог он не думать об этом, когда её голова была наклонена, а её вишнёво-красные, слегка надутые губы всегда тянулись вверх… к нему.
Но он почти убедил Коула. Он это понимал. Он знал, что ответ на этот единственный вопрос может всё решить. Если Лукас скажет, что целовал Идеальную девчонку, Коул может ему никогда не поверить. Это было бы уже слишком. Но если Лукас скажет, что они не целовались…
Лукас выпрямился на стуле. Он посмотрел Коулу в глаза.
– Я не целовал её, – наконец признался мальчик. – Пока нет.
Коул поднял бровь.
– Мы ждём, когда будет подходящий момент, – заявил Лукас.
«Подходящий момент».
Лукас вообразил встречу с Селестой в реальной жизни. Он представил, как наклоняется к ней, закрывая глаза, и взаправду…
Он встряхнулся.
– Подумать только, – изумлялся Коул. Он передал Селесту обратно Лукасу. – У тебя действительно есть девушка! И она модель! – Коул откинулся на стуле. – Почему ты мне не сказал?
У Невежды Коула, как оказалось, был очень длинный язык. На следующее утро, в День святого Валентина, о девушке Лукаса знали все. О его девушке-модели.
Брэкстон Мур, футболист, который никогда даже не разговаривал с Лукасом, дал ему пять в коридоре, когда Лукас входил через главный вход. Через несколько секунд Луис Перес – восьмиклассник, который называл шестиклашек неприкасаемыми, – подкатил к Лукасу в коридоре и спросил, можно ли ему взглянуть на фотографию, которую Лукас держит в кармане.
Пока он шёл в класс, вокруг него шептались люди, обрывались разговоры, и ученики сворачивали головы.
Кровь прилила к лицу Лукаса.
«Я не этого хотел, – думал он, усаживаясь в кабинете алгебры миссис Уоллес, – я хотел совершенно не этого».
Однако он знал, что делать. Он позволит этому продолжаться пару недель – слухам, вопросам, поворотам головы – и начнёт хранить её фотографию в верхнем ящике комода дома. Вскоре все забудут о Селесте. В конце концов это средняя школа. Сплетни постоянно закручивались, гудели в воздухе и угасали. Его одноклассники, вероятно, забудут о Селесте уже через пару часов, когда танцы в честь Дня святого Валентина разожгут множество новых тем для разговоров.
«Танцы в честь Дня святого Валентина», – ужаснулся Лукас. Что ему делать с этим?
Прозвенел звонок. Заговорила миссис Уоллес.
– Класс, – она призвала к вниманию. – Прежде чем мы начнём, я хотела бы представить новую ученицу, которая только что к нам присоединилась. Её перевели