русыми, лицо круглым, а походка пружинистой. Ничего удивительного, что она не узнала сутулого и нервного человечка, пришедшего в ее магазин.
Как он нашел ее? А главное, зачем?
Поскольку Вилли являлся ближайшим другом отца Лейн, из этого следовало, что он был таким же вором, мошенником и шулером высшего класса, как и ее отец. Иными словами, подобное знакомство отнюдь не красит уважаемую деловую женщину.
Черт побери, так почему же она чувствует себя такой маленькой, жалкой и виноватой?
Лейн остановила машину и немного посидела, мрачно глядя сквозь работавшие «дворники» на симпатичный домик, стоявший на вершине симпатичного холма.
Она любила его – этот первый в ее жизни собственный дом. Он был двухэтажным и, честно говоря, слишком большим для одинокой женщины. Но ей нравилось бродить по этому просторному дому. Нравилось тщательно украшать каждую комнату, чтобы доставить себе удовольствие. Только самой себе, а не кому-нибудь другому.
Ей больше никогда, никогда в жизни не придется спешно упаковывать пожитки под мелодию песенки «Прощай, прощай, черный дрозд» и пускаться наутек!
Она любила бродить по двору, подрезать кусты, косить газон и полоть сорняки. Делать самые обычные вещи. Простые, нормальные вещи, поскольку первую половину ее жизни назвать нормальной было невозможно.
Она имела на это право, верно? Она имела право быть Лейн Тавиш и жить так, как ей нравится. Город, друзья, бизнес, дом, жизнь… Имела право быть тем человеком, которым сама себя сделала!
В конце концов, если бы она рассказала Винсу правду, это не помогло бы Вилли. Его судьба не изменилась бы, а ее – сколько угодно. Винс и без того скоро узнает, что человек, труп которого лежит в местном морге, никакой не Джаспер Р. Питерсон, а Уильям Янг, известный также под множеством других имен и кличек.
На него наверняка заведено досье. Она знала, чем занимался Вилли, – по крайней мере тогда, когда водил дружбу с ее отцом. Отец называл себя и Вилли «братьями по оружию». В ушах Лейн все еще стоял его зычный смех.
Раздосадованная Лейн вылезла из машины и побежала к дому, на ходу нашаривая ключи. Впрочем, досада прошла, как только за ней захлопнулась дверь. Тишина, запах лимонной политуры для мебели и тонкий аромат весенних цветов, доносившийся со двора, всегда действовали на нее успокаивающе.
Лейн положила ключи на декоративное блюдо, стоявшее на столике в прихожей, вынула из сумки сотовый телефон и сунула его в устройство для подзарядки. Потом сбросила туфли, сняла жакет, повесила его на колонну винтовой лестницы, а сумку положила на нижнюю ступеньку.
Следуя заведенному порядку, Лейн прошла на кухню. Обычно она сразу ставила чайник, а пока он закипал, просматривала почту, вынутую из ящика в начале подъездной аллеи. Но сегодня она налила себе большой бокал вина и сделала первый глоток, стоя у холодильника и глядя в окно на задний двор.
В детстве у нее тоже был двор… пару раз. Где это было? В Небраске? Или в Айове? «Какая разница?» – подумала она и сделала еще один большой глоток. Ей