type="note">192. Приходится признать: и спустя десятилетие после революции абсурдные человеческие потери в залитой самогоном провинции не так уж сильно уступали тем, что были в Гражданскую войну193.
Говоря о прямом демографическом ущербе от партизанщины, следует отметить, что вопрос подсчета жертв красных повстанцев решается пока только в самом общем плане. По мнению А. В. Мармышева и А. Г. Елисеенко, погибших от партизанского террора в Енисейской губернии, возможно, было не меньше, чем от карательной политики колчаковцев. В своей монографии о сибирских чекистах автор высказывался в сходном ключе применительно к Сибири вообще194. Но после углубленного изучения материала представляется, что в целом на востоке России было значительно больше погибших от рук красных повстанцев, чем от карательных акций белых.
Между тем традиционные для советской историографии некритические оценки красного и белого террора распространены до сих пор. А. А. Штырбул продолжает писать про «классовую ненависть имущих классов к революционным трудящимся»195. Краевед Г. Г. Лёвкин – верный апологет партизана Я. И. Тряпицына, уничтожившего в 1920 году Николаевск-на-Амуре, – оспаривает факт полного уничтожения города и при этом обвиняет японцев в том, что они не затушили остатков. Характерно, что вождя ДВР А. М. Краснощёкова Лёвкин упорно, при каждом упоминании, именует Тобельсоном, откровенно намекая, что этот еврей и эмигрант-антипатриот был ставленником буржуазии США и строил на Дальнем Востоке никчемную буржуазно-демократическую республику, чем сознательно затягивал – с одобрения Л. Троцкого – Гражданскую войну196. Крайняя коммунистическая ангажированность вкупе с присущим современным идеологам и сторонникам КПРФ отчетливым душком конспирологического антисемитизма197 обесценивают попытки Лёвкина, много работавшего в архивах, разобраться в тряпицынщине.
Историк анархизма В. В. Кривенький осуждает тех российских публицистов, которые именуют зловещих тряпицынцев не «отечественными повстанцами и партизанами», а бандитами и головорезами198; о похождениях сибирских атаманов Г. Ф. Рогова, И. П. Новосёлова, П. К. Лубкова он не упоминает вовсе. Д. И. Рублёв в обобщающей монографии об анархистах199 использовал – для рассказа о сибирских и дальневосточных партизанских вожаках – лишь обеляющие их тенденциозные публикации.
Знаток эпохи Колчака В. Г. Хандорин раскритиковал опирающуюся на архивы и газеты, но несостоятельную в методологическом отношении недавнюю книгу В. Г. Кокоулина «Белая Сибирь: борьба политических партий и групп (ноябрь 1918 – декабрь 1919 г.)», в частности заявив, что автор «…неоднократно живописует белый террор, но практически избегает говорить о партизанском терроре, и лишь признает жестокость партизанского вожака Г. Ф. Рогова, видимо, потому что тот откололся от большевиков и объявил себя анархистом. …Он… приводит один документ о бесчинствах партизан (с. 387–388), но тут же заявляет, что „партизанский террор не был столь масштабным явлением“,