Константин Мальцев

Мимишка


Скачать книгу

это заметно, – задумчиво сказал Гончаров.

      – Заметно-заметно, – подтвердила старушка. – Уж я-то такие вещи примечаю! Так что мой вам совет: присмотритесь вы к ней!

      Гончаров на это ничего не сказал, будто не слышал.

      – Иван Иванович дома? – спросил он, помолчав.

      – Дома, – ответила Елизавета Тимофеевна. – В кабинете.

      И мы проследовали в кабинет, где нас уже поджидал Льховский.

      Но Елизавета Тимофеевна не сочла предмет произошедшего диалога исчерпанным: видно, выразительное молчание Гончарова не показалось ей таким уж выразительным.

      В другой раз, когда мы посетили Льховских, Елизавета Тимофеевна опять начала:

      – Так что же Софья Александровна?

      – А что Софья Александровна?

      – Не пора ли вам о ней задуматься?

      Гончаров вздохнул.

      – Поздно мне о ком-либо думать, Елизавета Тимофеевна. Опоздал я: прошли младые наши годы!

      – Прошли младые наши годы? Это из стихов?

      – Из Языкова.

      – Ну, у Языкова, может быть, и прошли, особливо если взять во внимание, что он уже умер, а у вас-то они еще длятся. Мне, как женщине, виднее. Но и времени терять не следует!

      Лицо Гончарова стало мрачным.

      – Ах, Елизавета Тимофеевна! – сказал он с грустною улыбкой. – Оставьте, ради Бога! Ни с кем я не намерен связывать свою жизнь. Вот мой единственный друг! – кивнул он на меня. – Вот кто не предаст и не обидит!

      Когда я услышала эти слова, душа моя как будто озарилась светом. «Как же мой хозяин меня любит!» – радостно подумала я. Но тут же и пожалела его: получалось, что кто-то прежде уже предавал и обижал его, раз он этого так боится!

      Елизавета Тимофеевна тоже глядела на Гончарова с сожалением, он же поспешил поскорее скрыться от ее взгляда в кабинете ее сына.

      В тот день они со Льховским особенно долго беседовали. Вернее, говорил в основном Гончаров: не унимаясь, он все рассказывал и рассказывал о своем кругосветном путешествии, словно стремясь этими воспоминаниями вытеснить тяжелые мысли, что, вероятно, одолевали его тогда. Льховский едва успевал вставить слово-другое о собственном плавании, как Гончаров его перебивал, причем совершеннейшими пустяками:

      – А вот в Японии кушанья запивают горячей водой, тогда как у нас – холодной.

      Или:

      – А на островах Зеленого мыса свиньи такие жирные, что не могут встать на ноги и всю жизнь проводят лежа или ползком.

      В конце концов Льховский выразил недоумение:

      – Что это вы, Иван Александрович, о таком незначительном нынче?

      «Чтобы забыть значительное», – ответила бы я за своего хозяина. Но он только молча улыбнулся.

      II

      Упомянутая Софья Александровна была одной из дочерей Александра Васильевича Никитенко, того самого, что вел дневник, из-за которого Гончаров не бывал с ним до конца откровенен. И то, как у нее пунцовели щеки и блестели глаза, когда мой хозяин заговаривал с ней, замечала не только Елизавета