я про микробы рассказывала? От грязных вещей можно заразиться.
Маша улыбнулась: то же самое по пять раз на дню говорит папа, который работает в этом самом… в портретнадзоре.
Дома папа придирчиво осмотрел куклу. Ему уже приходилось выносить суровый вердикт всевозможным игрушкам, в основном китайского производства: то краска содержит в себе токсины, то что-то еще. Эта кукла выбивалась из общего ряда: кажется, она была сделана еще в середине века, быть может, до войны. Девочка в каком-то национальном костюме, основательно потрепанном, наверное, не одним поколением детей. Ничего опасного, ядовитого, вредного лабораторный анализ не обнаружил. Надо ли говорить, с каким нетерпением ждала Маша возвращения отца с работы с подарком от странного дяди, который она, конечно же, случайно нашла. И вот отец пришел домой, нагнулся, чмокнул Машу в лоб, улыбнулся, достал из портфеля куклу – забавную девочку с нарисованными голубыми глазками, густой копной льняных, но сильно почерневших от многолетней грязи волос, в изношенном платьишке, подол которого превратился в лохмотья, в алых башмачках, тоже истрепанных, будто прошла в них тысячи километров.
– Постирать бы надо платьице твоей Дайне, – это уже мама, внимательно разглядывая игрушку, обратилась к дочке.
– Я сама! – Маша почти вырвала Дайну из папиных рук.
– Кстати, а почему именно «Дайна»? – спросил отец. – Странное имя, не наше какое-то, не русское.
– Был такой народ «голяды», – Маша не могла налюбоваться на Дайну. – Их потом русские всех… – она почему-то не решилась сказать слово «убили».
– Убили? Да ну, брось ты! – сказал за нее папа. – Эта «голытьба» твоя потом сама на русский язык перешла и русской стала. – Он еще в детстве слышал что-то о древней голяди, прежде населявшей их родные места. – А «Дайна»… У нас же рядом магазин, на нем вывеска «Дайна».
Маша едва не проговорилась: «Мне дядя ее так назвал», но вовремя осеклась и промолчала. Потом она отправилась с куклой в ванную, где долго отстирывала ее одежды от многолетней грязи, мурлыча под нос какую-то немудреную детскую песенку. Увы, но вместе с грязью слезла и краска.
– Это всё русские! – прошипела Маша. В ее юном сознании теперь всё худое, скверное, испорченное, плохое начинало отождествляться с русским именем. – Они голядю испаськали! – Маша бережно провела пальчиком по облинявшему платьицу Дайны, выключила воду, аккуратно обтерла куклу полотенцем. На нем остался след краски. Мама увидит – будет ругаться.
– Маша, ты скоро? Пора уже ужинать! – раздался голос мамы.
Подал голос братик Ваня: сперва тонко запищал, захныкал, потом уже громко закапризничал – видно, проголодался или опять промочил пеленки. Маша водрузила на вешалку полотенце, вышла из ванной, прижимая к себе куклу, теребя ее мокрые волосы.
– Мама, батареи горясие? – спросила она.
– Отопление вчера отключили, лето скоро. А что? Неужели холодно? – мама пристально смотрела на дочку.
– Дайна мокрая, простудится, – Маша показала ей куклу.
– Положи