с кровати, мать первым же делом плотно прикрыла дверь палаты, потом подошла к окну. Перед тем, как захлопнуть форточку, вопросительно оглянулась на дочь.
– Закрой! – почти умоляюще повторила Лёля, обессилено откидываясь на подушку. – И пожалуйста… забери меня отсюда!
– Заберу! – возясь с форточкой, пообещала мать. – Завтра же утром попрошу, чтоб тебя выписали…
– Завтра?! – вновь вскинулась Лёля. – Почему завтра?!
Ответить мать не успела. Заскрипела, вновь отворяясь, дверь, и Лёля, вся похолодев от страха, испуганно на неё уставилась.
Но это оказался всего-навсего доктор, высокий и толстый, со смешными усами, переходящими на щеках в пушистые бакенбарды. И этот его немного комичный вид, как ни странно, совершенно успокоил Лёлю.
– Ну, как мы себя чувствуем? – проговорил доктор звучным басовитым голосом. – Лучше уже нам?
– Лучше! – вместо Лёли ответила мать, вновь подходя к кровати. – Домой вот просится…
– Домой – это хорошо! – сказал доктор, тоже подходя поближе. – Домой – это просто замечательно!
Он пододвинул табурет как можно ближе к кроватям и сел.
– Ну а теперь рассказывай!
Проговорив это, доктор замолчал в ожидании ответа.
– Что рассказывать? – прошептала Лёля и, немного помолчав, добавила: – Нечего мне рассказывать!
Доктор, конечно же, ни капельки не поверит её сбивчивому повествованию об внезапно ожившей игрушке. Ещё, чего доброго, за сумасшедшую примет, в психушку направление выпишет…
– Нечего мне рассказывать! – уже более решительно повторила Лёля.
– Так уж и нечего? – улыбнулся доктор. – Что-то же с тобой произошло… или ты не помнишь, что именно?
Лёля ничего не ответила. Врать не хотелось, выложить всю правду – тем более…
– Расскажи, доча! – присев на самый краешек кровати, мать вновь взяла Лёлю за руку. – Всё доктору расскажи! Ведь что-то же тебя так напугало вчера?
– Вчера?
Лёле показалось, что она ослышалась.
– Так это случилось вчера?
– Что, это? – насторожился доктор, внимательно глядя на Лёлю. – Ну-ка, давай выкладывай всё как на духу!
Но Лёля ничего выкладывать не стала. Она лишь испуганно и как-то беспомощно взглянула на мать.
– Напугал её кто-то сильно, – вместо Лёли вновь заговорила мать. – Да так сильно, что…
– Что она пятерых прохожих исцарапала, а одного почти до крови искусала? – перебил её доктор, вставая. – Ладно, я ещё зайду чуть позже.
Он вышел, так и не прикрыв за собой дверь, но Лёли теперь было уже совсем не до двери. Огорошенная только что услышанным, она некоторое время лишь молча смотрела в стерильно-белую пустоту дверного проёма.
«…Исцарапала… почти до крови искусала…» – всё звучали в её голове последние слова доктора.
Она, Лёля, царапала и кусала людей! Да такого просто быть не могло! Просто не могло быть!
Или всё же могло? И как так получилось, что она ничегошеньки об этом не помнит?
– Ты