ведомственной иерархии, она не получит роста и подполковничьих погон. Раз за разом она будет испытывать бессильную злость от прекращенных в отношении виноватых дел, от дел, вернувшихся из суда и прокурора на дослед с дикими основаниями, брошенных на полку, похороненных, приостановленных, злость от незаслуженных наказаний, от изматывающей ежедневной однообразной рутины. Цена за то, чтобы остаться человеком.
«С кем порешать, сколько?».
«Ни с кем», – в очередной раз устало отвечает Соня. Перед ней вчерашний в стёганой куртке, его уже не трясёт от страха, наступило время глухой обреченности. Надо решаться. За полчаса зашёл начальник: «Молчит? Плохо». Задумчиво вышел на балкон и закурил в открытое окно, выходные, никто не увидит. Бросил сигарету в банку, спрятанную за дверью. Дым повис печальной синевой. Стеганый сидит в ботинках без шнурков, смотрит на Соню и начинает говорить.
«Давай подождем ещё день?», – Соня встала в дверях у кабинета, сложив крест накрест руки. Восемнадцать квадратов были разделены тонкой перегородкой на две части. В одной располагался стол руководителя отдела, в другой его заместителя. Летом здесь было невыносимо душно от солнца, зимой же духоту создавал длинный ряд старых металлических батарей, покрашенных масляной краской поверх ржавчины. Дима поднял глаза: «Ты понимаешь, что он на административке и завтра выйдет?». Кивок головой: «Говорит, имя вспомнил».
«Не найдут, завтра задерживаешь». Сухо застучала клавиатура – разговор закончен.
Соня выходит в сумерки, понимая, что выходной безвозвратно пропал. Кое-где разноцветными точками загораются окна, соединяясь в причудливую гирлянду, румяные от холодного ветра прохожие с покупками спешат домой, слышны детские голоса с площадки у школы, чей-то смех, мимо проходят женщина и мужчина, он ей что-то рассказывает, увлечённо, взмахивая руками. Соня медленно идёт домой, и в глубине души ей почему-то становится немного легче.
АННА. Лето 1997 года
В этот день на плечи ложилась тяжёлая липкая жара. Солнце катилось по небосклону улиткой, собираясь в эту белую северную ночь дойти до горизонта, спрятаться оранжевой полоской у края воды, окрасив безоблачное небо в цвета пожара, а через несколько часов встать снова. Лучи жгли так, что в воздух не поднялось ни одного комара, но ребятня, обычно носившаяся вокруг города в густых зарослях карликовой ивы, этому не радовалась.
Ракетки от бадминтона валялись возле подъездов, а все любители последить за игрой, сидя на металлических крышах сорокафутовых контейнеров, которые жильцы использовали у дома в качестве кладовок, уныло убивали время в тени козырьков, так как железо превратилось в подобие раскаленной сковороды. Где-то нет-нет и скрипнет от лёгкого ветерка плохо прилаженная вывеска, слегка напряжется тело в попытке поймать это дуновение, но тщетно. Еще с утра Соня раздумывала пройтись пешком до дома Анны, позвать ее поболтаться в магазинчики со всяким дешёвым тряпьем, россыпью жвачек за стеклом