стали и боли. Пули проходили мимо него, разрывы снарядов едва задевали, а сияющий меч всё поднимался и опускался, снова и снова, обрывая жизни и оставляя глубокие раны. Он летел, летел в сиянии битвы, посреди грохота смерти, и сердце его не ведало страха.
…И дрогнули Псы под натиском индейцев, и побежали они к своей норе, раненых бросая под копытами лошадей. Но мало того было Вечерней Звезде. Как духи мщения преследовали они Псов и убивали их без всякой пощады…
А потом загремели взрывы. Огненные цветки поднимались в толпе индейцев, раскидывая в сторону ошмётки песка. Машины взрывались одна за другой, их горящие остовы опускались на пустынную землю и замирали.
Завыли Псы.
Новые смертники мчались вперёд, отдавая свои жизни за… за что? За что же они бьются так отчаянно? Неужели за этот бесплодный кусок земли? Неужели за этот проржавевший, разваливающийся на части корабль, который они назвали своим пристанищем? Неужели ради своих богов, если они у них есть? Или они умирают, потому что это единственное, ради чего они пришли в этот мир? Убивать и быть убитыми. Жить без сожалений и без страха, без сомнений. Возможно, такова суть их свободы?
Кан отчаянно орудовал клинком, удерживая Псов на расстоянии меча. Бой он вёл почти на подсознательном уровне, его мысли лихорадочно прыгали вокруг.
Свобода. Тот идеал, за который всегда бились Странники. Они провозглашали всех остальных рабами. Слугами своих собственных королевств, божеств и привязанностей. Они гордо ходили по дорогам и проповедовали такую простую истину – истину свободы. Что нужно оторваться от своего места, сжечь все мосты и идти, идти по дороге прямо к закатному небу. Это и есть свобода. Думали ли они, те люди слова и чести, можно ли назвать этих Псов, этих безумцев, свободными? Ведь даже их собственная жизнь для них ничего не значит. Свободны ли они, или тоже рабы? Рабы безумия, которому сами и подчинились?
…Говорили Песчаные Псы: «Убивать или быть убитыми!» И были среди них такие, что воплощали эту фразу собой. Только представьте, эти безумцы нацепляли на себя взрывчатку и подрывались вместе с ней, прямо как тот Псих Тоби! Но если наш Тоби умер за свободу, то они умирали за свой чёртов корабль, своего вожака и свою чёртову веру! А вы говорили, что в Пустыне перевелись храбрецы! В ту ночь все они там и полегли…
Тени удлинялись. Приближались сумерки, и солнце уже пряталось за дюны. Словно нехотя, на небе появлялись звёзды. И, увидев ту первую, самую яркую звезду, индейцы радостно закричали:
– Вечерняя Звезда! Вечерняя Звезда!
И в это же мгновение свет звёзд начал сплетаться в далёкой вышине голубоватым узором. Он приближался к земле, набираясь силы, обретая расплывчатую форму… И вдруг яркая вспышка пронзила небеса, и огромный полупрозрачный орёл с воинственным кличем помчался к земле, теряя перья, сотканные из звёздного света.
Псы завыли от ужаса и бросились врассыпную, а индейцы отступили в религиозном благоговении. Многие скрестили руки над головой в молитве.
Кан встал на месте и опустил