станций, – Кан был выше его на две головы. Чёрные волосы с пробором посередине падали на глаза, застывшие в вечной усмешке. Под вздёрнутым носом прятались тёмные усы. В облике проводника прямо сквозило что-то такое, из-за чего Кану хотелось немедленно ударить его по морде со всего размаху.
Проводник потрогал за ворот свою клетчатую желтоватую рубашку и сказал неприятным писклявым голосом:
– Добро пожаловать на станцию В-967, Странники. Вы, должно быть, хотите запастись водой и провиантом, я прав?
Желание ударить проводника усилилось.
– Да, – проскрежетал сзади Рал. Похоже, он испытывал то же чувство, что и Кан.
– Тогда следуйте за мной. – Проводник театрально развернулся к коридору и зашагал.
У Кана зачесались кулаки, но за проводником он всё же последовал. Рал спрятал руки в карманы. Остаётся надеяться, что остальные жители станции не такие уроды, как этот.
Кан боялся, что может сорваться.
В памяти до сих пор висело белое лицо в блеске молнии. Оно будто бы намертво врезалось в память, Кан помнил его во всех деталях – пустые глаза, жилки на висках, безгубый рот и потрескавшиеся щёки… И ещё кое-что…
Лицо окружала дымная аура – как у Рала или любого другого существа. Пустая, без крошки материи.
Пустая аура в Пустоши, отлично. Кроме того, что это откровенное безумие, ничего сказать нельзя. Наверное, просто шок. Лицо – галлюцинация. А настроение – из-за потраченной материи. В Пустоши он выпустил почти всю. Остаётся надеяться, что на станции есть хотя бы один человек с большим запасом удачи. То есть материи.
Вряд ли тут есть кристаллы, от которых можно было бы подпитаться.
Проводник вёл их через сеть узких коридоров, которые периодически пускали ответвления во все стороны. Многие из этих ответвлений распускались новым пучком коридоров, некоторые оканчивались тупиком. Ничего не стоило вдруг свернуть куда-нибудь не туда и потеряться там навечно.
Лампы находились далеко друг от друга и бросали на пол ровные пятна света. Проводник перемещался из света в тень снова и снова, словно мигал. Сколько лет он потратил на изучение всего этого лабиринта? Знает ли он его целиком? Хотя какая, к чёрту, разница – главное, чтобы довёл куда надо.
– Как там на поверхности? – Кан вздрогнул от неожиданности. Он уже успел забыть голос проводника и был бы очень рад больше не вспоминать.
– Как обычно, – пробасил сзади Рал, – пыльно, жарко и противно.
– Тогда почему бы не осесть на станции? – Проводник, похоже, настроился на беседу. Чёртов поганец. – У нас всегда есть крыша над головой и еда с питьём. Зачем выходить на поверхность?
– У вас ещё противней, и холодно к тому же, – хохотнул Рал.
Проводник из вежливости тоже посмеялся. Смех у него ещё отвратительней, чем голос.
Этому подонку, а, судя по лицу, он точно подонок, явно не понять ощущения, когда ты видишь над собой открытое небо. Когда видишь нечто абсолютно новое. Когда на мир неожиданно опускается