казалось, пыталось отразить всю его душу, но Шеннон не позволял. Он заметил, как непроизвольно улыбнулся, на мгновение вспомнив дневную прогулку по театру с Деллой.
– Теннисон убил бы нас, если бы узнал, как безбожно мы покромсали беднягу «Улисса», – звонко рассмеялась она тогда, так заразительно, что он и сам невольно усмехнулся. – На самом деле, я даже чувствую себя виноватой – ведь это я предложила его поставить!
– Стих совсем короткий, – пожал плечами Шеннон, открывая перед Деллой дверь и пропуская ее вперед.
Он вспомнил, как пришлось отодвинуться, когда она чуть не задела его плечом, как привычно сжались пальцы и напряглись ноги, пытающиеся удержать его.
– Знаю, но мы придумали совсем новую историю, в которую вплели строчки «Улисса», и, кажется, нам пришлось исказить ту суть стиха, о которой говорят литературные разборы. Сколько же мы их проштудировали, вы бы знали! – Делла скривила лицо и тут же смутилась. – Честно признаться, я терпеть их не могу, хотя вы, – поторопилась исправиться она, виновато вскидывая руки, – совсем другая история! Я бы каждую строчку ваших статей разобрала, не будь столь ленива.
– О, я не история, – попытался пошутить Шеннон, усиленно игнорируя последнюю фразу.
«И что ты в них нашла, Герда?» – хотелось спросить ему.
– Каждый из нас – история. Каждый из нас – книга в своем особенном переплете. Неужели не согласны? – Делла, убежавшая по коридору вперед, на ходу обернулась и подтянула лямку вельветовой, в цвет брюк, сумки.
– С вами сложно не согласиться, – улыбаясь, отозвался Шеннон, опуская голову, не решаясь столкнуться с серыми, наполненными детским восторгом глазами.
– Вот и славно, – рассмеялась девушка. – Я прочитала «Улисса» еще в школе, мистер Паркс. Он тогда мне так сильно в душу запал, и я даже расстроилась, что его не ставят на сцене.
– Возможно, потому что и ставить нечего, – предположил Шеннон. – Я имею в виду, он не укладывается в каноны театральных постановок.
– Да, по масштабам он не подходит, – кивнула Делла, двигаясь по коридору спиной вперед, – и именно поэтому мы решили его немного…
– Преобразить? – с усмешкой подсказал он.
– Что-то в этом роде, да. Монолог о человеческой воле, мистер Паркс. О воле, которая преодолевает смерть даже на пути к концу, о воле, которая горит, которая живет! Он не мирится с угасанием, не приемлет бездействие – в конце земного бытия он продолжает идти по вымощенной тропе. – Девушка остановилась и мягко улыбнулась. – Мы хотели вдохновить людей, создав историю о страннике, который заблудился, но, познакомившись с «Улиссом», нашел дорогу. Она ведь о каждом из нас.
Шеннон вздрогнул, оторвал взгляд от своего отражения в зеркале. Воспоминание рассеялось, дымка растворилась за его спиной.
Он помнил, как замер посреди коридора, который вдруг заполнили актеры; помнил, как долго вглядывался в серые глаза напротив, изучающе, с нотками смущения глядящие на него в ответ; как побежали по затылку, устремляясь под футболку, мелкие мурашки и как защипало