изгоями и лишатся всего. Велор же, как только пришел в себя, снова начал рваться в Санмерат, жаждая все же прикончить Гедеона и доказать, что лишь он один заслуживает быть рядом со мной. Никакие разговоры не могли его вразумить. Он словно помутился рассудком.
Тогда я сделала то, что умею лучше всего, – заставила Велора бояться. Пришла к нему в покои, втащив за собой одного из его стражников, и разорвала ни в чем не повинного парня на куски на глазах у застывшего от ужаса чародея. После пригрозила:
– Если не угомонишься, буду убивать до тех пор, пока до тебя не дойдет. Понадобится, прикончу всю твою семью. Тебе же сохраню жизнь, чтобы скорбь и чувство вины сжирали твою душу день за днем.
Только после этого Велор наконец успокоился. Я не видела его много лет, но из слухов знала, что он женился по настоянию семьи.
Прошло больше полувека, прежде чем чародей снова появился в моей жизни. Изменился. Возмужал. Исчез озорной блеск в глазах и слепое обожание. На их место пришла какая-то горестная отстраненность, смешанная с благородным смирением. Велор держался гордо и уже не смотрел, словно преданная собачонка, робея от каждого моего слова, в нем появился стержень. Впервые мы говорили на равных. Говорили долго.
Чародей благодарил. За проведенное вместе время, за то, что не позволила ему совершить глупость и разрушить жизнь, став Тенью. Наконец осознал: для таких, как он, Санмерат не место, да и жизнь в изгнании, вдали от близких, стала бы для него мукой. И все же… по-прежнему любил. За столько лет так и не сумел забыть.
– Будь со мной пока это возможно. – Я чувствовала, как тяжело тогда давались ему эти слова. – Я смирюсь и с Гедеоном, и с остальными. Ты мне нужна, пусть даже так, пусть на краткие мгновения.
Я не решилась наступать на те же грабли, хоть Велор меня и привлекал, очень привлекал. Мы не стали опять любовниками, но, вопреки всему, смогли стать друзьями. Делили друг с другом горе и радость, порой разлучались на годы, а иногда виделись чуть ли не каждый день. Он так никогда больше и не полюбил. Жену уважал и ценил, но не испытывал к ней даже мимолетного влечения, других женщин в его жизни не было. Иногда я даже чувствовала что-то похожее на укоры совести: не реши я тогда позабавиться, жизнь Велора могла бы сложиться иначе. Возможно, чародей женился бы по любви, обрел бы счастье. Однако все вышло так, как вышло.
А сейчас прошлое и вовсе потеряло значение. Велор предал. К сожалению, не он первый и уж точно не последний. Вот уже в который раз я убеждалась: рано или поздно даже самые близкие вонзят нож тебе в спину. Сколько их набралось за сотни лет и не счесть. Предательство давно перестало приносить боль. А вот гнев… Гнев захлестывал с головой, мутил рассудок, шептал из глубины сознания: «Убей… Накажи…»
Я стояла у кровати в покоях Велора и смотрела на спящего чародея. Сквозь щель между плотными портьерами пробивались первые солнечные лучи, касаясь иссохшей морщинистой ладони, лежащей поверх покрывала жуткого ярко-желтого оттенка с не