рифмованного прощального пожелания даме с вуалью «доброго вечера пятницы среди людей без спины и задницы».
Не уверен, как правильно записать: то ли вопреки, то ли благодаря дорожным перипетиям моему спутнику удалось добраться до своего дома в три этажа и два подъезда.
9
Дома не живут ни одним днём, ни одним сезоном. К тому же, они сами выбирают свои локации в памяти. Со стороны подъезда дом Фомина летом прячется в плотных кустах шиповника и калины. Зимой выкрашенные в цвет неспелых апельсинов стены оживляют маленький скверик с голыми прутьями кустарников, что отделяет его от дороги. Окна фоминской квартиры на третьем этаже, за исключением одного, выходят на сторону, противоположную входу. Внизу, под ними – несколько взрослых лип. В слабом отсвете, они сейчас угадывались авансом, в зелёной листве. Из окон, вперёд – вид на пустоватое пространство с вертикальными чёрточками молодых лип, высаженных на месте засыпанных фундаментов. Когда позволяет освещение, ничто не заслоняет вовлечённую в перспективу полоску пруда в отдалении. Летом пруд зацветает, в безветрие становится серо-зелёным, угрюмым и диким. Зимой, в светлое время суток, его лёд декорируется разноцветными фигурками, на коньках и без них, напоминая о старых картинах голландских живописцев. Тогда же, маяком фоминской ойкумены на заднем плане – чередование белых и красно-коричневых сегментов трубы теплоэлектростанции, её круглосуточный дымок. Который так и напрашивается на то, чтобы поименовать его «вечным». Словно поселившись поблизости от чего-то «вечного», получаешь шансы вкусить от него.
Вскоре после того, как стал жить один, Павел Николаевич сделал ремонт в квартире. (Кроме комнаты совершеннолетнего сына, где тот иногда ночевал, когда приходил.) В середине – традиционная комбинация столовой и кухни с выходом на лоджию. Такая же традиционная гостиная, чья обстановка с большим столом и длинным диваном предполагала именно приём гостей, хотя и дополнялась широким трёхсекционным книжным шкафом со стеклянными дверцами, высотою до потолка. Рядом комната с двумя окнами, которая служила гостиной до ремонта. Теперь это был кабинет, на всякий случай приютивший небольшой раскладной диванчик. В нём большой письменный стол с персональным компьютером и допотопной лампой, чем-то напоминающей цаплю, что высматривает внизу свою добычу. На столе раскладывались бумажные листы тогда, когда главнокомандующий желал видеть их все одновременно. (Иногда листы на нём не помещались, и пол в комнате начинал белеть прямоугольными сугробами.) Небольшая этажерка с простеньким, зато надёжным чёрно-белым принтером, который ни разу не зажевал бумагу; для профилактики Фомин иногда сплёвывал через левое плечо. Пара стеллажей с книгами и папками и пара непримечательных стульев с мягкой спинкой. Свободные зеленоватые стены, где посулы зелёного цвета разбавлены ещё более неуловимой золотинкой. Лишь посреди одной из них сейчас висела большая картина крымского художника. Со стороны моря отсвечивают