ая девчонка! Говорить она не будет, напугала.
– Вот и помолчи! На мои пятнадцать лет друзья пили чай с капустным пирогом, а в подарок я получил пару модных футболок, а тебе и вечеринка в казино, и шоколадный фонтан, и артисты известные, и все, между прочим, ради тебя поедут в Капчагай. На те деньги, что я за твой праздник выложил, я мог бы месяц в настоящем Вегасе жить, а ей всё не то!
Мама, как рефери на ринге, примирительно развела их руками, всё-всё, брейк, успокойтесь, это просто нервы. Отец цыкнул и на неё. Не маши на меня. Юленьке то надо, Юленьке это хочется. Ни в чём отказа не знает. Твоя вина, что она вздорная растёт. Всё! Последний год здесь учится. Выбирай, Англия или Франция, ищите летний лагерь, чтоб язык подтянуть, и вперёд. Пусть узнает, как самостоятельно жить. Там у них дисциплина, дурь быстро пройдёт. У всех его друзей дети ещё раньше туда уехали, и никто не пожалел. Он выпил стакан воды, встал и задвинул стул. Опёршись на спинку, ещё раз строго осмотрел жену и дочь и закончил свой монолог указанием, быть готовым к пятнадцати ноль-ноль. Им и их друзьям. Без опозданий. Он, как самый плохой отец, заказал самые большие лимузины для поездки, уж, простите, что не голубой вертолёт, это не к нему, это к другу-волшебнику.
Когда за отцом захлопнулась дверь, у Юленьки опять открылся рот. Какая же она несчастная – и родили её первого сентября, и дружить она не с кем не может, и за каждым шагом её следят, и в телефоне родительский контроль стоит, и всю жизнь чёрт-те чем заниматься заставляют. Мама слушала, кивала головой и комментировала: – Да, да, я специально до первого сентября ждала, не шла рожать. Да, да, да – дружишь с ребятами из своего класса, как будто это мало. Точно-точно, это мне ж нечего делать, поэтому везде с тобой езжу. Да, в одиннадцать всем спать. Конечно-конечно, чёрт-те чем и самым отстойным – фортепиано, теннис, шахматы, английский…
Последний Юляшин всхлип был про то, что на её мечты всем плевать. Мама не выдержала:
– Дочь, ты совесть то имей! Папа всех твоих гостей везет в казино, такой праздник организовал. Ты же сама про своих каракуртов только опомнилась, а теперь губы дуешь. Ни чего страшного, сегодня повеселитесь без них. Разве они главное?
Мама придвинулась к ней и прижала к себе.
– Глупышка моя, нашла из-за чего реветь. Эти артисты ещё сами будут за тобой бегать, дай срок. Ты же у меня красавица!
– Ага, раскрасавица..
– Да, и раскрасавица, которая уже опаздывает на линейку.
– К чёрту линейку, не хочу.
–Надо. Порядок один для всех. И, вообще, я твоей учительнице такой букет купила, загляденье. Раз, папа сказал, что это последний год здесь, надо вас красиво сфотать. Всё-таки память останется. Только иди, умойся, а то вся заплаканная.
Юля поднялась и побрела к себе в комнату. Вот, про букет какой-то дурацкий подумали, а спросить, каких она артистов хочет – не подумали.
– Мам, – она остановилась на выходе из комнаты, – а что главное?
– Главное, что мы тебя любим!
Юленька умылась, подкрасила реснички и прошлась по лицу спонжем с тональным кремом. Красавица – раскрасавица и все артисты бегать будут. Когда? Могли б уже начинать.
– Мы тебя любим. Конечно, вы же мои родители, а больше никто не любит, и я никого не люблю, – пожалилась она своему отражению, – У Светки уже любовь, и у Асельки. Только у меня парня нет, вот, и Кара-Курта сегодня не будет. Хуже дня рождения ещё не было.
2
Баба Люба наглаживала белую рубашку младшему внуку и вспоминала своё детство. Никитка сейчас проснётся, бурчать будет, что снова в школу идти, а она в своё время радовалась. Белые банты и переднички, праздничная форма одна для всех. В руках астры или георгины, у кого-то гладиолусы, всё, что росло в палисаднике, то в букет и собирали. В те времена привозных цветов не было. У неё красивые были банты, с люрексом, мама у цыган за три рубля купила, дорогущие. Фартучек белый с шитьём, белые гольфики и босоножки. Сейчас девочки гольфы не носят, колготочки у них теперь, а тогда дефицит был. На повседневку коричневые все носили, а вот на праздник только гольфы. Красиво было. На фото смотришь, загляденье. Сейчас тоже красиво, только вот не радуются они ни чему. И неприветливые какие-то. Носы опустят в свои телефоны и больше им ничегошеньки не надо. Одна беда от этих телефонов. Как не послушаешь, только и говорят, то деньги выманят, то заснимут что-нибудь или наоборот, пришлют всякую гадость, а люди потом себя изводят. С другой стороны, без них тоже нельзя. Надо шагать в ногу со временем. Да и спокойнее, когда у ребёнка телефон. Всегда позвонить можно, узнать, где он. Нужен телефон, нужен. Просто научить надо, чтоб куда попало там не залазил и на незнакомые номера не отвечал. Как мы раньше без этих телефонов жили? А может, был бы телефон и дочь бы углядела… Кто знает, как могло бы быть. Прошлого, как водится, не вернуть.
Вспоминать свою молодость баба Люба не любила. Детство, да. С мамкой-папкой жила горя не знала. Это сейчас все наперебой соревнуются, кто сильнее плюнет в сторону Советского Союза, а тогда они жили, в ус не дули. Всё необходимое было. Может родителям и трудно приходилось, но она не помнит, чтоб жаловались,