окровавленную голову Хадича-опы. Кровь все равно капала и Хадича-опа тихо стонала от боли. Увидев это, я еще больше испугался:
– Хадича-опа, что с вашей головой? – спросил я удивленно.
– Хулиганы палкой разбили голову, – ответила Хадича-опа, вытирая платком тонкие, огрубевшие от работы окровавленные пальцы. Несмотря на свои шестнадцать лет, она часто одевалась по-мальчишески и выполняла по дому и в поле всю тяжелую работу. Двенадцатилетняя Хаитгуль-опа была помощницей мамы в доме.
Хоть и было очень темно, но я заметил каким бледным стало лицо у Хадича-опы.
Наверное, потеряла много крови, подумал я. В это время Хаитгуль-опа зажгла светильник и, прижавшись к маме, вместе с Хадича-опой взахлеб начала рассказывать, что произошло этой ночью. Мама, глядя на раненую Хадича-опу и слушая рассказ Хаитгуль-опы, тяжело вздохнула. Потом одной рукой обняла меня и прижала к боку.
– Хорошо, что я спрятала одну касушку муки в поясе, предварительно обвязав ее платком.
– Эти негодяи, оказалось, за нами следили и поджидали нас на дороге. Чтоб не бросаться в глаза, мы специально шли вдоль стены Очил-аки, а тут неожиданно, будто с неба свалились, появились эти подонки.
– Вы не узнали, чьи это были дети, чтоб их земля поглотила! – спросила мама встревожено.
– У них на лицах были повязки. Не узнать. К тому же они не сказали ни слова, будь они прокляты. Иначе мы узнали бы по голосу, – зло ответила разгневанная Хаитгуль-опа. – Один маленький, другой высокий. Сразу оба накинулись на мешочек, который был в руках у сестры. Сестра одним ударом свалила маленького на землю, но высокий успел схватить мешок и начал убегать. Мы хотели сорвать повязку с лица упавшего коротышки, но он, подлец, неожиданно ударил Хадича-опу большой палкой по голове и быстро убежал. Это все, что с нами произошло, мамочка. Теперь что будем делать? Кому идти жаловаться? Кто нам поможет? Кто?
– Чем так бесполезно причитать, лучше бы взяли и меня на мельницу, – зло сказал я. – Я бы из них всю душу вытряс.
– Ты, – обняла меня за плечи Хадича-опа, – ну, что ты смог бы там сделать, малыш?
Уставшие, изнемогающие от голода, мои сестры выглядели совсем плохо. К тому же ночью стоял сильный мороз.
– Что-нибудь придумаем, дети мои. Главное, вы живы-здоровы! Сейчас всем трудно, как и нам, люди один день сыты, другой день голодны. Что поделаешь? Не будет кукурузной лепешки, покушаем отруби, не будет отрубей, будем кушать жмых. Лишь бы до весны дожить, а там видно будет, – успокоила моих сестер мама.
Я сидел сбоку, прижавшись к ней, и ее слезы капали мне на ухо и лицо. Я почувствовал, как мама начала дрожать.
– Чтоб им пусто было. О Господи, дай им такое наказание, чтоб они осознали, в каком положении нас оставили – отобрать последнее у нуждающихся бедняков. Есть, наверное, и на них управа на небесах, – сказала Хадича-опа, вздыхая.
Тесная и сырая комната быстро остывала. Меня стало трясти от холода. «Что же происходит в такой холод с мамой?» – подумал я и только хотел посмотреть на маму, как она вскрикнула от боли и, скорчившись, повалилась на пол.
Именно в это время