аттестата в «4,5», для поступления и так хватило с запасом.
А вот отличница Светка, как это ни странно, очков не добрала, неожиданно схватив «тройбаны» за сочинение и English, хотя объективно знала английский гораздо лучше меня. Не найдя своей фамилии в списке поступивших, она не могла сдержать слез обиды. Я тоже в тот момент крутился возле этих «дацзыбао», вывешенных у входа в корпус «Б» – новое здание института, и Светка, подбежав ко мне, не стесняясь народа, навзрыд разрыдалась у меня на груди…
Вбив себе в голову, что это было ошибкой поступать на «мальчишеский» переводческий факультет, на следующий год она решила сдавать на педфак. А пока пошла работать пионервожатой, чтобы знание языка подкрепить наличием трудового стажа. (В те годы это давало преимущество при прочих равных условиях с конкурентами-абитуриентами).
Рассказчик же в первый год обучения в «кулледже» (все студенты наш вуз называли почему-то именно так, на английский манер, с ударением на первой слоге) трудностей не испытывал – хитрые языковые предметы, малоинтересное копание в «дерьме языка», и «спецура» еще не начались. Упор первокурсникам в ту пору делали на общеобразовательных предметах, в которых я чувствовал себя, как рыба в воде, поэтому с удовольствием предался «околостуденческой» жизни…
Прогуливал лекции по какой-нибудь «истории партии» или «марксистско-ленинской философии», предпочитая им кино и музеи, ходил на экскурсии, бродил по переулкам Центра, пил пиво в «корпусе «Г», как у нас называли пивную неподалеку от института. (Неофициальное название питейного заведения расшифровывалось просто: в институте было три корпуса – старый «А», расположенный в бывшем доме московского генерал-губернатора, новый «Б», построенный в семидесятых, и через переулок – «В», дореволюционной постройки, где до Октября, по преданию, располагались «номера». Соответственно, пивной зал, нарекли корпусом «Г»).
И не без смысла! Ведь студенты среди его посетителей составляли едва ли ни большинство. Помимо ин’язовцев, тут частыми гостями были универские гуманитарии – журфаковцы и ИСААшники, приезжавшие сюда с Манежа, и мгимошники, чье главное здание в те годы также располагалось неподалеку. Хотя будущих дипломатов наблюдалось на порядок меньше.
О, неповторимые московские пивные семидесятых, начала восьмидесятых годов! Я имею в виду не респектабельные «Жигули», «Саяны», «Золотой фазан» или какой-нибудь «Коралл» с «Сайгоном», «Яму» с «Ракушкой» или «Клешню» с «Шайбой», а обыкновенные простонародные «стояки», где пиво продавали из «автопоилки» за двугривенный или (чего лучше и колоритнее!) где хмельной напиток прямо из бочкового крана наливала какая-нибудь полногрудая Маша или золотозубая тетя Клава. Это были не только места для утоления питейной жажды мужиков самых разных возрастов и страт советского общества, но и для утоления жажды общения.
По сути, это были самые настоящие мужские клубы. Нет, не в опоганенном «общечеловеками» педерастическом