наступало затишье на три, три с половиной часа на сон или дремоту. Расчёт был такой, все замирают как будто спят и ничего необычного не произойдёт сегодня до семи утра.
Командиры следили за бойцами, чтобы те выполняли всё в точности и ничего не нарушало обыденного поведения, как бы говоря противнику: «Вас ввели в заблуждение и сегодня ничего не будет, покемарьте до рассвета, а там что бог даст».
Прислонившись к стенке, я закрыл глаза и задремал. Снилось мне с чего всё началось и почему я попал сюда и из-за кого.
*****
Небольшой домик пограничного комиссара располагался от границы с Афганистаном километрах в пяти, семи. Грохот артиллерийской канонады и пулемётно-автоматных очередей доносился отчётливо. Юра сидел на плоском камне на корточках и смотрел на мужчину в дверях, который остановился и разговаривал с кем-то внутри дома. Камень предназначался как столик для чайников, блюд с фруктами и посудой, и располагался метров в пяти от большого обеденного стола. Мужчина был среднего роста, чуть расположен к полноте, одет в военную форму без знаков различия. Форма была немного великовата, но под ней угадывалась выправка военного.
– Ты чего на стол залез боец? – спросил он, выйдя из дома.
– Так змеи кругом, – ответил Юра и слез с камня.
– Да и не стол это, а камень, – добавил он.
– Где второй? – спросил мужчина и оглянулся по сторонам.
– Налаживает дружеские отношения с местными аборигенами, – ответил Юра и кивнул головой в направлении бывшего КПП.
У шлагбаума стоял стол, на котором стоял чайник и три пиалы, я сидел за столом и пил зелёный чай и разговаривал с молодым таджиком.
– Значит, хочешь в Москву, дома строить, – спросил я и. улыбнувшись, добавил – А ты умеешь это делать? В Москве дома из кизяка не делают. Только кирпичи и плиты.
– Я умею, – ответил абориген и шмыгнул носом.
– А внутреннюю отделку тоже можешь? Например – линолеум можешь постелить, кафель положить, обои поклеить, а?
Таджик засуетился, но сдаваться не хотел.
– Моя учится быстро и потом делает хорошо, – выдал он гордо и опять шмыгнул носом.
– А кто тебя в Москву пустит? Ты ведь не знаешь, что такое линолеум.
Таджик попытался сказать «линолеум» про себя шевеля губами, но у него не получилось в силу того, что, это слово как и «аккумулятор» таджики и узбеки не могли выговорить. Мне доставляло огромное удовольствие поиздеваться над басурманином от скуки. Я похохатывал и говорил с серьёзным видом.
– Приедешь в Москву, а у тебя спросят, умеешь линолеум стелить? Ты скажешь умею. А у тебя спросят, а какой линолеум умеешь? Красный, синий, зелёный, жёлтый, серо-буро-малиновый? Что ответишь?
Обескураженный таджик не знал, что ответить, хлопал глазами и шмыгал носом, суетился.
– Ты давай, учи слово «линолеум», а то не сможешь в Москве работать, – подначил я озадаченного азиата.
Тот попробовал сказать «линолеум»,