вступая в полемику.
И вдруг старик обрушил на несчастное бесплотное мистическое существо рой вопросов, и довольно каверзных.
– А ты-то отчего с ума сошел? А может, и не сошел вовсе? Придуриваешься? Притворяешься?..
– Я просто ошибся в выборе пути, – без обиды ответил призрак археолога. – Вернее даже, я просто впал в иллюзию пути. Надо было просто усвоить, что если не идешь к истине, то скатываешься в пустоту. И этот процесс тотальный, непрерывный, как дыхание. Но именно благодаря ему мы живые. Лабиринт способен возвращать или вдыхать в человека жизнь – животворящую силу (вихрь, свет, энергию), а иначе – излечивать. Но чтобы лабиринт наполнил тебя жизнью, необходимо сначала отдать ему свою жизнь, вдохнуть жизнь в лабиринт…
И призрак, как всегда, внезапно растворился – исчез в темноте.
Вообще посещение духами умерших сторожки было обычным делом для кладбищенского смотрителя. И Скулд нисколько не боялся с ними встречаться.
Первые годы работы на кладбище, когда духи только-только стали испытывать молодого парня на крепость и стойкость, Скулд, конечно, побаивался. Опасался просто сойти с ума. Лучшим способом избавления от видений и галлюцинаций был только труд – хозяйственно-бытовая деятельность.
Одна только выпечка хлеба в печи чего стоила! А приготовление пищи?.. Сейчас, в самый разгар осени, нужно было собрать урожай, опустить его в подпол.
Скулд был на все руки мастер. Всякое дело, за какое брался, у него получалось. Возле домика смотрителя был небольшой кусок земли, отвоеванный Скулдом у леса, где он уже лет тридцать высаживал морковь, лук, свеклу и другую съедобную растительность. Участок с картофелем находился на другом конце кладбища, во вновь разбитом огороженном месте, специально приготовленном для «новых посетителей». Выпеченный Скулдом хлеб всегда хвалили все, кто по разным причинам оказывался в его скромной обители.
…Бывало, что Скулд раздавал хлеб беженцам, стараясь хоть чем-нибудь облегчить участь обездоленных и отчаявшихся людей.
Выпечка хлеба была для Скулда поистине священным ритуалом или даже мистическо-колдовским действом. А в последнее время это занятие осталось единственным, что доставляло ему неописуемую, вдохновенную радость. Сие священное действо, работа по выпеканию хлеба, оставалась для мудрого старика загадкой. Его неизменно приводило в восторг зрелище, когда из серого куска теста (замешанного не просто на родниковой воде, но и на слезах) получалась пышущая теплом мягкая, душистая буханка хлеба. Это было похоже на настоящее чудо!
Скулд вообще был падок на разного рода чудеса. Кладбищенский смотритель прямо-таки как ребенок верил в волшебство. И фундамент этой веры состоял из его необыкновенного жизнелюбия. В этом было, с одной стороны, что-то странное: на кладбище – и такой оптимизм! А с другой стороны, чудеса на самом деле жили вокруг старика.
Скулд удивлялся всему на свете: движению руки, дыханию, биению сердца, восходу и закату солнца, ветру…
Всё было для него тайной и являлось как чудо.
Сам