я бы отдал за один день жизни с тобой.
…Она поднимала на меня свои большие, огромные глаза, полные слез, и спрашивала:
– А ты не будешь изменять мне?»
Поэт тяжело задышал, – так тяжело, что, кажется, в этот вздох вместилась вся горечь мира. Все прочитанное Скулдом воспринималось им как рассказанное, он даже не слышал сдавленный, еле слышный шепот Поэта и продолжал вполголоса читать.
«Очень часто, согретая в моих объятиях, она дрожала – как птенчик, выпавший из гнезда. И долго, долго плакала без всякой причины, и я долго не мог ее утешить. Господи, если бы можно было ее вернуть хоть на мгновение! В последние годы я и во сне ее видел все реже и реже… Она умерла в яркий, солнечный жаркий день. Ей было двадцать восемь лет. Шла по улице – остановка сердца. И всё, всё, всё…»
И кажется это «всё» еще долго тихим, протяжным эхом летало по сторожке…
«Ильюта! Вечная боль моя! Отчего ты не придешь сейчас, когда я на краю бездны? Перед бездной я стою… и заглядываю в нее и вижу твои глаза, полные светящейся грусти. И я без страха бросаюсь в бездну, как мне кажется, но каждый раз, упав, оказываюсь в грязной, вонючей луже на улице города…
…Когда меня осудили за лженаучностъ идей и ты так внезапно ушла, я остался один во Вселенной».
– Ильюта! – вдруг прошептал, простонал, позвал еле слышно Поэт, словно повторяя прочитанное Скулдом. – Ильюта!..
«Иногда мне кажется, что мы с тобой, Ильюта, последние влюбленные на этой жестокой, обезумевшей земле…
…О! где найти радость, нежность и сострадание на этой земле? Кажется, ничего нет, чтобы могло утешить меня на ней и обнадежить. Иногда мне кажется (или хочется верить!!!), что есть кто-то, кто будет внимать моему отчаянному воплю. И ты вопишь, вопишь, а отклика всё нет, нет…»
Снова и снова Скулд изумлялся и был потрясен той легкостью, с которой Бродячий Поэт переходил от глубинных размышлений о смысле жизни и тайнах бытия к спонтанным, беспредельным, безудержным всплескам бессознательного, смысл которого был погребен под нагромождением слов. Иногда такое нагромождение было похоже на паутину, иногда на свалы камней в горах, а иногда на огромное звездное небо.
Из дневника Бродячего Поэта:
«Еще в ранней юности я открыл для себя необычный способ понимания Реальности. Вся необычность способа и заключалась в том, что воспринимаемая реальность становилась совершенно Иной при каждом акте ее восприятия мной. Я просто это ощущал: Реальность становилась Целостностью. Мыслить (по-настоящему) можно только целостно. Но мысль сама по себе не создает целостность. Мыслью можно всего лишь прикоснуться к Целостности, даже если эта мысль Махатмы, великого Гуру, Учителя человечества. Материальность проявляется на краю целостного, там, где есть непрерывный процесс утраты – восстановления целостности. Материя возникает, когда целостность утрачивается. Мысль, таким образом, есть и причина, и результат процесса мышления.
Мысль рождается из самой себя, когда становится целостностью.