она —
Зияющая бездна мирозданья!..
– Перепиши… – Поэт тяжело задышал. – Последнюю строку: сверкающая бездна… Сверкающая бездна… Я вижу ее и падаю…
Это было сказано так тихо, так обреченно тихо, что Скулд не услышал слов…
Поэт впал в забытье.
Скулд опять открыл дневник и, как ни странно, в который раз опять нашел ответ на рой возникших в его голове вопросов.
Из дневника Бродячего Поэта:
«Лабиринт – символ бесконечного поиска смысла вообще. Лабиринт – это странствие не к центру или выходу, это тяжкий путь вглубь себя, к себе. Все, что я знаю о лабиринтах, это то, что они символизируют собой ТРИЕДИНСТВО ИПОСТАСЕЙ (тринитарный императив): ПОЗНАНИЕ СЕБЯ, КОСМО-ХАОС, Целостность человека и КОСМОСА. Лабиринтов и сейчас на Земле сохраняется великое множество – на поверхности, а сколько скрыто под слоем земли?! Человек, прошедший три раза по лабиринту, становится одержим этим хождением, а значит, и одержим поиском Истины и Правды, поиском Родственной Души.
Лабиринт – это нечто вроде эзотерической метафоры, подобной философскому камню Алхимиков. В лабиринте закодировано сокровенное знание о Мироздании. Алхимики ведь не камень искали, а душу, или способ вечного воскрешения души, новый образ души, к тому времени (XIII–XV век) потерянный или УСТАРЕВШИЙ.
Попытка получить золото была не чем иным, как поиском нового смысла бытия. Для меня жизнь моя и земля – лабиринт.
Лабиринт лишь внешне (вид сверху) похож на плоскую округлой формы фигуру, но, парадоксальным образом, в лабиринте, скользя по поверхности, идя по кругу, погружаешься внутрь – внутрь тайны, внутрь своей души, внутрь ВЕЧНОСТИ. Но это не есть ОБРЕТЕНИЕ ВЕЧНОСТИ, но лишь бесконечно рождающееся ПРИКОСНОВЕНИЕ К ВЕЧНОСТИ!!!
Эта парадоксальность лабиринта и потрясает меня вечно необъяснимым феноменом. Когда ты выходишь из бездны (глубины) души – перед тобой открывается лишь другая бездна КОСМОХАОСА. Идя по лабиринту, ты с каждым своим шагом, вздохом-выдохом, ощущением, жестом, мыслью, идеей, реакцией, творишь его. Ты наполняешь лабиринт жизнью. Путь по лабиринту есть творение лабиринта.
Последние десять лет меня преследует, – да не просто преследует, а просто сжимает горло и душит, душит – навязчивая Идея.
А идея, в сущности, проста: я хочу умереть в одиночестве, в полном (если не сказать в абсолютном) одиночестве. Я хочу, чтобы никто не видел, как я умру; чтобы ни один человек в этом мире не смог указать место моего захоронения.
Пусть думают, что я исчез во вселенной. Исчез, но не умер.
Значит ли это, что я боюсь смерти? Мы должны бояться смерти! Но бояться не каким-то животным инстинктом, а бояться высоко, открыто, вдохновенно, не физически, а духовно…
Но как ученый-иммортолог, как испытатель предсмертных состояний, которые мы называли Агонийным бредом, я говорю и утверждаю: умирать приятно! Это не призыв к смерти, к немедленному приношению в жертву своей жизни во имя какой-то Чистой Идеи. Это взгляд смерти в глаза