Ей стало жаль, что его будет не видно под сарафаном, ведь этот пояс подарила ей Домна, когда Мира только родилась. Именно старушка проводила обряд опоясывания, чтобы защитить от нечисти. Поверх рубахи Мирослава выбрала красный ситцевый сарафан, который был так же мил ее сердцу, а на голову повязала ленту, с вышивкой защитных знаков такими же красными нитями.
– Хочешь, заплету тебе косу? – Марья вошла тихо, наблюдая, как ее повзрослевшая дочь наряжается и улыбается своему отражению.
– Да, матушка, – одарив своей яркой улыбкой, ответила Мира, усаживаясь на табурет и протягивая матери гребень и ленту.
– Хочешь, я вплету тебе свою ленту, которую носила в твоем возрасте?
– Правда? Покажи!
Марья отложила гребень и ушла в комнату к своему сундуку. На самом дне лежала лента из чистого шелка яркого-красного цвета. Женщина бережно взяла ее в руки, провела большими пальцами по ткани и принесла ее дочери.
– Вот. Это самый дорогой для меня подарок от твоего отца. Он по сей день не рассказывает мне, откуда взял эту ленту, но из чистого шелка ни у кого не было ленточек. Сейчас, конечно, у кого-нибудь из твоих подруг наверняка есть что-то подобное, но ведь это не столько для хвастовства, сколько для души твоей подарок.
Мирослава взяла в руки блестящую ленту, которая от света свечи переливалась перламутровыми отливами. Девушка словно потеряла дар речи. Такие ленты носила Дея и ее подруги, выделяя тем самым себя из всех, будто показывая, что они отличаются от всех, но так считали лишь они, ведь все люди, как говорит Домна, из одного теста.
Коса с лентой смотрелась красиво. Рыжие локоны Миры послушно ложились друг на друга, никуда не выбивались волосинки, не придавали неопрятный вид. Когда дочь была готова, в комнату вошел отец. Он, молча, но с доброй улыбкой, подошел к Мире и осторожно поцеловал ее в лоб.
– Ты идешь на вечер, но возвращайся до того, как солнце полностью спрячется за вершины деревьев, хорошо? Я сегодня ночью ухожу в лес с мужиками на охоту, матушку не заставляй волноваться, возвращайся в строго обозначенное время, ладно?
Мира улыбнулась, кивнув отцу. А в сердце зародилось волнение от вести, что он идет в лес ночью. Хоть он и был заядлым охотником и мог несколько дней провести в чаще леса, а после вернуться с хорошей добычей в виде кабана, лося или целой связкой зайцев и лисиц, мех которых шли на полушубки жене и варежки дочери, но Марья всегда волновалась за супруга.
– Святослав, мне сегодня особенно неспокойно на душе за тебя. Останься. Чует мое сердце неладное, прислушайся ко мне, сокол мой… – Марья вдруг расплакалась, прижав ладони к лицу.
Мира растерялась тому, как быстро сменилось настроение матушки, и осталась стоять на месте, в то время как отец тихо выдохнул и обнял супругу, махнув рукой дочери, мол, все хорошо, ступай. Для убедительности он улыбнулся и подмигнул ей, успокаивая растревоженное