хозяина обнаруженного сегодня мною тайника. Так, вор-рецидивист по кличке Шпиц. Судим четыре раза. Первый раз, еще совсем в молодости, отделался условным сроком. Затем три раза сидел. Все четыре раза судим за квартирные кражи. Правда, его четвертая судимость стояла особняком. Первые три раза он был судим за кражи, которые совершил, открывая замки на дверях квартир отмычками, так называемые квалифицированные кражи. А в четвертом случае дверь квартиры попросту была им взломана. Странно, обычно обладатели такой квалификации не опускаются до «топорщины», а с годами лишь оттачивают свое «мастерство». Ну да ладно, все в этой жизни может произойти, все может поменяться. Но! Человек, живущий в нашем районе, четыре раза судим за квартирные кражи. А я, опер, его не знаю. Почему? Так, ну-ка повнимательней. А, вот что. Последний раз освободился восемь лет назад, и с тех пор ни одного привода, ни одного доставления, ни одного подозрения. Работает. Семьянин. Завязал? Да, скорее всего. Образумился, взялся за ум и восемь лет назад завязал. Такое бывает. Но я ошибался! И самое удивительное то, в чем я ошибался. Читай, мой дорогой читатель, дальше.
На следующий день мне выпало дежурить в опергруппе. Начавшийся поздно вечером ливень разогнал с улиц всех любителей погулять до утра, а значит, ночь обещала быть спокойной. Тогда я, выключив в кабинете большой свет, оставил включенной только настольную лампу. И при ее свете разложил на рабочем столе четыре обнаруженные вчера в тайнике, скрывавшемся за керамической кухонной плиткой, исписанные разборчивым, аккуратным подчерком общие тетрадки. Открыв их, я обнаружил, что они представляют собой не что иное, как обычный дневник, который вел вор-рецидивист Шпиц. Я ринулся изучать дневник с целью найти разгадку оставшихся нераскрытых преступлений, но ошибся. В первых трех тетрадях было банальное хронологическое перечисление событий без всякого криминала, а если криминал и был, то Шпиц за него уже отсидел. Ничего интересного. Но вот в четвертой тетради была действительно записана окутанная тайной история. Я запомнил ее почти слово в слово. И предлагаю тебе, читатель, погрузиться сейчас со мной в эту историю, поведанную мне чужим дневником.
«…Я завязал. Это решение я принял, получив свою третью судимость и мотая свой второй срок. Все, с меня хватит. Проходит жизнь. А что я видел? Зону? Срок? А между сроками и судимостями загулы, рестораны, дешевые по своей натуре и требующие так много денег шлюхи. Хватит. А кто ждет меня там? Кто будет ждать меня, когда я пересеку, безвозвратно пересеку ворота этого лагеря? Так появилась она. Моя «заочница». Женщина, которую я еще никогда не видел, но прочитал так много написанных ею правильных и нежных строк. В своих письмах я поклялся ей, что «завязал» и что у меня и у нее будет новая жизнь. Когда я пересек ворота лагеря и оставил позади себя надпись «На свободу – с чистой совестью», встречала меня именно она – та, с которой я переписывался несколько лет, но не видел до этого момента ни разу. Увидев ее, я сказал