мне довелось пообщаться вживую – они еще были живы тогда, в далеком теперь 2022 году, эти титановые старики. И это было моим самым главным козырем, тем самым роялем. Попади я, например, в Америку – даже с сохранением фрагментов памяти реципиента – мне пришлось бы туго. Но здесь, на малой родине, я мог развернуться!
Спасать Дубровицу в прямом смысле этого слова необходимости не было. Конечно, родненький приднепровский районный центр никто с лица земли стирать не собирался, и войн со стихийными бедствиями в ближайшие сорок лет тут не предвиделось… Но был Чернобыль и была разруха девяностых. И то, и другое превратило очень перспективный город, крупный промышленный центр и транспортный узел в очередной Мухосранск, откуда уезжает молодежь, и где есть всего лишь три-пять градообразующих предприятий с приличными зарплатами…
Но пока – пока всё было совсем по-другому, и уже поэтому это время и эти люди вызывали уважение.
– Пантелевна! – я стянул с себя рубаху и утерся ею же. – Закончились дрова уже!
– Да ты, мабыць, двужильный, Германушка? Этак и жонка тебе не одна нужна будет, а две! И не прокормить тебя, наверное? Вон какой ты вялики!
Организм у Белозора-меня на самом деле был великолепный. Такой легкости в движениях, такой координации я в своем теле никогда не чувствовал. Вот что значит – генетика! Полешуки – они такие.
После горы поколотых и сложенных дров чуть-чуть ломило поясницу, руки и плечи налились приятной усталостью. Пожалуй, было понятно, почему Викторович уверял, что положит на лопатки в редакции любого – даже в свои семьдесят лет. И какого черта он в армии не остался? Был бы там каким-нибудь спецназовцем ГРУ и резал бы сейчас сомалийских пиратов или готовился к штурму дворца Амина… Ну да, в общем-то, понятно, почему не остался. Не того склада наш Викторович. Он человек размеренный, спокойный. Не то что я. Хотя, если вспомнить кастет в кармане…
У Пантелевны нашлась пахнущая нафталином тельняшка – ее я и надел, умывшись перед этим в бочке с дождевой водой, которая стояла под водостоком.
– Цыганы делали! Народ вороватый, но и рукастый тоже… Они к Купалью сюда из Молдавии доезжают… Будет липень – отложи грошей, и себе купишь. Ну, пойдем драничков покушаешь.
Липень – это июль.
Жаренные в печи драники из белорусской бульбы, да с густой сметанкой, золотистые, с корочкой, посыпанные мелко нарубленным только-только взошедшим зеленым луком, который рос в ящиках на окне, рядом с помидорной и огуречной рассадой – это было нечто! Я разве что не урчал от удовольствия, а Пантелевна знай подкладывала.
– Ты приходи ко мне вечерять, Германушка. Хочешь – приноси харчи, а я тебе гатуваць буду?
– Ух, Пантелевна, предложение – самое замечательное. А холодильник у вас есть?
– Это откудова? – удивилась она. – В леднике храню! Погреб у меня… Ты ж сам зимой с Петровичем лед на Днепре пилил!
– А, точно… Запамятовал.
– Ну ты кушай, кушай… Может, тебе