О, да! Ты разорвёшь его на куски! Она зашипела – ты слишком сладко замечтался и укусил её за грудь, но ничего – все мы любим боль. Ты слышишь её нарастающий стон, чувствуешь, как её пальцы впиваются в твою шею и плечи до крови, а ноги начинают подрагивать. Она уже кричит, да и сам ты на подходе. Ты чувствуешь, как по её ляжкам после сильной дрожи прошла волна влаги, но ты не останавливаешься. Она в исступлении вся твоя, но что ты будешь теперь делать, Леон, вор, убийца, чудовище?! Тебя это не волнует! Твои ноги горят, пресс готов отвалиться, как надрезанный панцирь варёной черепахи, но ты продолжаешь, продолжаешь, продолжаешь! Пот заливает тебе глаза, ты дышишь чаще и чаще, и вот силы почти на исходе! Настоящая симфония эйфории! Тебя трясёт, и ты исходишь в неё мощным потоком! Настолько сильным, что нет сомнений в том, что всё получилось. Отдыхай, животное. Отдыхай…»
У Леона тут же закружилась голова, и он завалился на вымокшую от пота кровать рядом с неподвижной Мизуки. Она лежала на животе и тихонько подрагивала, не открывая глаза. Уставившись в потолок, Леон открыл чёрный ящик разума, стараясь исчезнуть в нём: «Я открываю чёрную коробку. В ней чёрное ничто, не имеющее конца, – бесконечный туннель в никуда. Я не думаю ни о чём, я просто падаю в эту коробу без дна. Время здесь не идёт, а пространство застыло в неизменной форме. Я падаю в неё и надеюсь, что никогда не придётся вылезти из неё. Кем ты стал, Леон? Нет. Чем ты стал?»
Ладонь Мизуки ласково погладила его по щеке.
– Всё в порядке? – шёпотом спросила она его.
– Да, любовь моя, – неуверенно, чувствуя угрызения совести, вымолвил он. – Прости, если…
– Всё хорошо… Мне понравилось.
Все любят боль – гвоздём по мозгам вбивается истина.
Ничего не понимая, Леон прижался к своей возлюбленной, накрыл их нагие тела одеялом и уснул крепким сном мгновением позднее, готовясь к худшему, но к худшему он всё же оказался не готов.
«Ты ждёшь свой кошмар, и твои ожидания оправдываются. Тёмные воды Фобетора выносят тебя на берег твоего жидкого, изменяющего форму ужаса. Ты ждал улицу, но вместо этого ты оказался в заснеженном лесу у горы где-то в Японии. Ты узнал это место, и дрожь пробежала по твоему телу. Нет! – кричишь ты, но никто не слышит тебя. Никто, кроме него. Ты бежишь из всех сил, пробираясь под призрачным светом полной луны сквозь лесную чащу. Твои ноги падают глубоко в снег, и бежать тебе становится всё тяжелее и тяжелее – липкий вонючий пот пропитывает кожу – от него пахнет страхом. Где-то рядом должен быть городок людей, но его всё не видать. Ты чувствуешь, что оно где-то близко. Ты знаешь, что оно слышит тебя. Ты знаешь, что оно чувствует твой кисло-сладкий страх. Оно бежит где-то недалеко, а может, и в нескольких километрах, но ты точно знаешь, что оно несётся за тобой, и оно не отступит. Хрустят ветки где-то