специально отрубить человеку руки, у него начинало сводить живот.
Эгинин дернула головой, и на какое-то мгновение он решил, что она не станет отвечать на его вопрос.
– Держу пари, что это говорила Ринна, – произнесла она с пренебрежительным жестом. – Некоторые сул’дам рассказывают подобную чепуху, чтобы запугать непокорных дамани, на которых только что надели ошейник, но в действительности никто не делал этого уже… ох, шесть или семь сотен лет. В любом случае таких сул’дам не так уж много, и люди, которые не в состоянии охранять без, э-э-э… нанесения увечий… – это просто сей’мосив. – Ее губы искривились от негодования, хотя было не ясно, относилось оно к увечьям или к сей’мосив.
– Презирают их или нет, но они делают это, – отрезал он. Оказавшиеся в положении сей’мосив считались у шончан ниже того, чтобы их презирать, но он сомневался, что человека, сознательно отрубившего женщине руку, можно унизить настолько, чтобы он покончил с собой. – А Сюрот относится к этим «немногим»?
Шончанка вспыхнула не меньше, чем он, и уперла кулаки в бока, наклонившись вперед и широко расставив ноги, словно она находилась на палубе корабля и собиралась распечь какого-нибудь тупоумного матроса.
– Верховная леди Сюрот не владеет этими дамани, безмозглый ты фермер! Они – собственность императрицы, да живет она вечно! Сюрот скорее могла бы отрубить руки себе, чем отдать подобный приказ относительно императорской дамани. Разумеется, я ни разу не слышала, чтобы она со своими подобным образом обходилась. Попытаюсь растолковать это на понятном тебе языке. Если твоя собака сбежит, ты не будешь калечить ее. Ты излупцуешь ее так, чтобы она поняла, что этого делать не следует, и посадишь обратно на цепь. Между прочим, дамани к тому же…
– Слишком ценны, – сухо закончил за нее Мэт.
Он слышал все это столько раз, что его уже начинало тошнить.
Эгинин проигнорировала его сарказм, а может быть, просто не заметила. По своему опыту он знал, что, если женщина не хочет чего-то слышать, она может не обращать на это внимания до тех пор, пока ты сам не начнешь сомневаться, а говорил ли ты что-либо вообще.
– Ты наконец начинаешь понимать, – проговорила она, кивнув. – У этих дамани, о которых ты так беспокоишься, к настоящему времени, может быть, уже и рубцов не осталось. – Она перевела взгляд на корабли в гавани, и в глазах ее возникла тоска, которая усугублялась жестким выражением ее лица. Девушка прищелкнула пальцами. – Ты не поверишь, сколько стоила мне моя дамани, – продолжала она спокойным голосом, – она и сул’дам для нее. Но, разумеется, она стоила каждого «трона», что я за нее заплатила. Ее зовут Серриза. Хорошо обученная, отзывчивая. Она может обожраться засахаренными орехами, если ей это позволить, но у нее никогда не будет морской болезни или приступа хандры, как у некоторых. Жаль, что пришлось оставить ее на Канторине. Подозреваю, что больше никогда ее не увижу. – Эгинин с сожалением вздохнула.
– Уверен, что она скучает по вас так же, как и вы