крепко.
– Не забирай его! – И мой голос сломается.
– Он сделал свой выбор, – прошепчет она мне на ухо. – И вот куда он его привел.
Я прижму рубашку к груди, рыдая, а Моргана прижмет меня к себе. Потеря ударит по мне сразу же, и в груди зазияет дыра. Я не выдержу. Я и так отдала этому миру слишком много и не могу отдать ему еще и его.
Таким было мое первое осознанное видение – оно явилось в ночь, когда я оставила лекарство на полке и заснула с эхом слов Морганы в голове, пытаясь представить Авалон таким, каким она его описывала.
Я проснулась в поту, потянулась к зелью, чтобы провалиться в счастливое забвение, изгнать видение Морганы, темной скалы и своего отчаяния из головы.
Но я не выпила ни глотка. Я просто стояла там, в ночнушке, с прилипшими ко лбу волосами, и прислушивалась к своему грохочущему сердцу. Внутри меня бушевала война. Я сжимала бутылку так сильно, что побелели костяшки пальцев, а потом наконец поставила ее на полку.
Я вернулась в постель и приняла решение: что бы ни подумала моя мать, я поеду на Авалон. Путь мой был предрешен.
И я вспоминаю об этом сейчас, следуя за Морганой по лесу. Артур и Гвен ушли вперед – на поиски Ланселота. Уверена, им тоже грустно покидать Авалон. Но в них наверняка живет и радостное предвкушение – новых земель, новых приключений, новой жизни в диком, неизвестном мире.
Моргану подобные чувства не переполняют. Зная, что нас ждет, что мир с нами сделает… я тоже не могу радоваться.
– Мы вернемся сюда, Элейн? – спрашивает меня Моргана.
Она осторожна и подозрительна – какой и должна быть. Она понимает: лучше не спрашивать меня о видениях. Знать свое будущее очень опасно. Она помнит, что случилось в прошлый раз, когда я поделилась с ней тем, что видела..
Сжимаю губы и не поднимаю взгляда – боюсь увидеть Моргану такой, какой она была на темных скалах: тощей, с загнанным взглядом и голосом, которому позавидовала бы сама смерть.
Моя мать ошибалась, когда говорила о видениях: они не всегда сбываются. Так сказала мне Нимуэ. Она объяснила, что будущее определяет выбор и чем чаще изменяется видение, тем менее реальным оно становится. Но вот в чем дело – сон о скале не менялся. Он являлся мне десятки раз – та же сцена, снова и снова, и каждый раз одинаковая, вплоть до ритма моего дыхания. Он такой же надежный, как земля под моими ногами.
– Да, – отвечаю я. – Мы вернемся.
Больше я ей ничего не говорю. Не сообщаю о том, что, когда вернемся на Авалон, мы будем другими. И что ее человечность – делающая ее такой, какая она есть, – исчезнет.
8
Ланселот явился ко мне в видении до того, как я с ним познакомилась, – правда, видение это было туманным и незавершенным, результатом материнской жестокости и жуткой любви, чего я не ожидала. Иными ночами я ясно чувствую ее холодную руку на шее – второй она заталкивает мне в рот горлышко бутылки. Я просыпаюсь, плюясь, мне не хватает дыхания, я словно захлебываюсь рвотой. В такие ночи я почти жажду променять это на видение