становится стыдно, а потом я понимаю: Моргана вовсе не думает, что Нимуэ рассказала мне первой. Голос Морганы мягок, словно она спрашивает о чем-то запретном. Она спрашивает, являлось ли мне это в видении.
– Нет, – признаюсь я.
Она продолжает на меня смотреть – кажется, вопросы у нее не закончились. Но в конце концов Моргана кивает.
– Я не могу вернуться туда, Элейн, – шепчет она так, словно разговаривает только со мной.
И так оно и есть, ведь я единственная здесь понимаю, о чем именно она говорит. Гвен и Артур привыкнут к миру вне Авалона: они представительны, могут найти общий язык с кем угодно. Люди их полюбят. Но мы с Морганой… мы с Морганой – совсем другое дело.
Как-то в детстве отец сказал обо мне: на любителя.
Я беру ее за руку и сжимаю, но слов успокоения не нахожу. Да и что толку: ей они совсем не помогут. Она и не хочет, чтобы я врала, будто все будет хорошо.
– Я буду с тобой, – произношу вместо этого. – И Артур тоже, и Гвен. Мы не оставим тебя одну.
Буря с ее лица не исчезает, но она сжимает мою руку в ответ.
Артур вдруг резко поднимается, и сейчас я ясно вижу, как его разрывает на части. Он выглядит потерянным.
– Я не знаю, каково это: быть королем. – Он качает головой.
– Тебя мы тоже не оставим, – заверяю его я. – Мы будем рядом.
Он медленно кивает, словно пытаясь осознать мои слова. Я почти вижу, как поворачиваются механизмы в его голове – словно поднимающийся у ворот мост.
– Нужно сообщить об этом Лансу, – вдруг произносит он. – Он ведь ничего не знает. Он должен узнать.
Я ничего не отвечаю, потому что видела Ланселота в Камелоте, но, как и большинство вещей, та линия времени неясна и зависит от множества еще не принятых решений. Понятия не имею, отправится ли он с нами или прибудет туда через много лет. И какая-то ничтожная часть меня надеется на то, что Ланселот никогда не поедет в Камелот, – так было бы легче. Но я точно вижу его там. Как и всех нас.
6
Через несколько дней после того, как Моргана подожгла гобелен, я спустилась из спальни и нашла ее в зале: она стояла у потухшего камина, одетая в лавандовое платье, которое облегало ее фигуру, но открывало колени и локти. И на нем, в отличие от нарядов Моргаузы, не было ни одного драгоценного камня. Скорее всего, его сшила королевская швея, но Моргана явно чувствовала себя в нем неуютно: она сжимала в руках единственное украшение, которое носила, – огромный круглый черный бриллиант на простой золотой цепочке.
– Ты что здесь делаешь? – выпалила я прежде, чем поняла, что делаю.
К нам в башню никогда не заглядывали гости, но о ее приходе ведь должны были сообщить? Например, прислать письмо? Моргана не могла просто так появиться в нашем зале, подобно призраку.
Она подняла взгляд и заметила меня. И тут же растянула свои кроваво-красные губы в улыбке.
– А тебя нелегко найти, Элейн Астолат, – сообщила она вместо того, чтобы ответить на мой вопрос. – Ты знала, что в королевском дворе