позвоню тебе когда-нибудь?
– Только не на этой недели.
Глава 7
А ей нравилось вслушиваться в тишину квартиры, устраиваться поудобнее в кресле или на постели под одеялом, чтобы погружаться в литературные миры, раскрывавшие жизнь с разных сторон. Для чтения она отбирала не пользовавшиеся спросом современные произведения, полагая, что таковые рассчитаны на узкий круг читателей. Возможно, тишина бы угнетала, бойся она сокрушить общую для большинства иллюзию. А ту пестовали так, будто она в самом деле, могла бы принести ожидаемые блага. А иллюзия лгала, как и почти все, что окружает человека. Причем ложь существовала настолько же давно, как и способность людей общаться друг с другом. Зачем вообще требовалась ложь? Николь знала ответ. Ложь защищала от правды. Ничего сложного, вполне логично.
Быть наедине с собой значило испытывать одиночество. И она также его ощущала. И даже тяготилась. Но оно выступало частью существования всего живого на планете. Все, что окружало человека, было одиноким. Просто это все не обладало представлением об одиночестве. Как и о любви, как и о потребности в ком-то. Причем и любовь, и привязанность, и потребность порождались человеком, как средства против одиночества. А оно и не пыталось оспаривать напрасность человеческих попыток защититься от данности жизни. Одиночество точно знало, что оно неискоренимо. Оно присутствовало всюду: в шумной компании молодых людей, считавших, что вся жизнь у них впереди; на свадьбе влюбленных, полагавших, что они до конца своих дней будут вместе; с женщиной, только что родившей ребенка, уверенной, что теперь она точно не окажется одной в целом свете. И все это была ложь. Но лгало не одиночество. Врал сам себе человек. Наивно, неумело, грубо и даже нагло. Просто врал.
И только одиночество знало, что следует что-то принять, как данность, если оно таковой являлось, как боль отступит, притихнет страх и жизнь откроется с широкого ракурса.
Глава 8
– Что ты решила?
– Не торопи меня.
– Ты просто не хочешь.
– Я не могу принять такое решение, не подумавши.
– Мы знакомы много лет, куда дальше тянуть?
– Мы долго не общались.
– Время уходит, – Дмитрий частенько нарекал на время, особенно на последствия, которые то оставляло. На протяжении нескольких лет знакомства с девушкой он называл себя старым.
– Терпеть не могу слышать стенания о времени.
– Оно действительно уходит. Мне уже сорок восемь, и тебе тоже немало лет.
– А знаешь, я решила, – для придания самой себе уверенности Евгения примерила образ женщины, которой не переставала восхищаться, хоть та и не выступала для неё идеалом. Николь точно не позволила бы нацепить на себя ярлык, что норовил сделать Дмитрий.
– Наконец-то.
– Я не заставлю себя быть с тем, кто отравляет жизнь, пусть даже в малых дозах.
– Как хочешь. Я больше не стану предлагать.
Ей не захотелось ничего отвечать. И зачем нужны слова, когда внутри в сердце или в душе не возникает отклика на человека.