явным. Крылья плавятся воском. Кровь течёт по запястью, но чья она – его собственная или камня?
Пение превращается в шипение.
Он пытается выкинуть боло, но оплавленное золото тонким слоем обвивает руку. Капли падают в бездну, вместе с ними стекает кожа и плоть с оголившихся костей. Хочется орать от боли, но лишь камень имеет право голоса.
Что делать? Надо срочно что-то сделать. Его пожирают! Его сжигают заживо! Его разум уничтожают! Его!..
* * *
Хейд ударил рукой по чьей-то морде и вздрогнул от боли. Пот стекал по лбу и вискам. Страшно было пошевелить пальцами – вдруг от них остался лишь обугленный остов? Вот же бред приснился. Всё из-за того, что он заснул за столом. Или из-за того, что прошлой ночью убил человека. Хейд поплёлся к умывальнику, устало потирая лицо. Он смыл кровь с отметин от когтей Первого, да так и замер, опершись руками о раковину. Плеск воды успокоил расшатанные нервы и унёс с собой остатки кошмара.
Карающее правосудие так и не явилось в квартирку на Обводной.
Хейд просидел на кухне всю ночь, думая о том, как ему теперь быть. Даже несносный кот затаился, чуял, что случилось нечто непоправимое. Со сцены нужно было уйти тихо. Информаторы, сучьи дети, всегда на стрёме, будто всевидящие духи: они умудрялись быть всюду, всё слышать и всё знать. Но как долго прятаться на дне, несколько недель? Месяцев? А может придётся и вовсе бежать из Дарнелла. Хейд не любил этот город, и всё же перспектива потерять годами наработанные связи пугала не меньше, чем угроза казни.
Небо за окном посветлело – вот и наступил новый день. Пришло время натянуть на себя вторую личину: Хейд должен выглядеть, как приличный гражданин, а не как носившийся по всему городу вор-убийца-юных-дев. Опасной бритвой он избавился от щетины, стараясь не задеть шрамы на подбородке. Долго возился с волосами, укладывая воском вьющиеся чёрные пряди – будь проклята современная мода. Осталось спрятать Дар Квадранты в потайной карман жилета, накинуть сверху пиджак и нацепить кепку-восьмиклинку. Какие же странные побрякушки, оказывается, носят приближённые: Дар обладал собственным теплом, грел им не только оледеневшие после воды пальцы, но и сердце, и даже душу. Противоречивые ощущения, мягко говоря. Они Хейду не нравились, чуял интуитивно – не к добру, но пусть лучше у заказчика болит голова, что делать с этой штукой.
Дарнелл лениво просыпался, ещё не зная, какой трагичный заголовок появится на первых страницах газет. На каждом углу мальчишки будут наперебой горланить о смерти приближённой, чтобы впарить за шиллет свежий номер, и к обеду об этом узнают даже портовые крысы. Знатный начнётся переполох, успеть бы к тому времени добраться до Сорочьего Гнезда. Путь к нему был неблизкий: Дарнелл занимал три острова, отделённых от суши руслами рек, и Хейду нужно перебраться с острова Тараск на соседний, Паясу – там-то и притаилось логово воров. Благо у него была «Шелест», маленькая и юркая, как он сам. Некогда эту лодку, всю в пробоинах, он нашёл у заброшенной пристани. В море на таком судне выходить самоубийственно, зато «Шелест» могла проплыть по самым узким жилам города.
Мотор