из миллиона отдельных кусочков. И мы не можем воспринимать то, что между ними…
– Феноменально! То есть ты утверждаешь, что мы живем в коммунальной квартире, где кроме нас толчется еще миллион жильцов?
– Да! Но поскольку ты никак не воспринимаешь их, они тебе ни капельки не мешают.
– А я сейчас могу находиться на месте своей квартиры?
– По сути, да. Хотя и не вполне точно.
– И я могу шагнуть в заросли и оказаться дома?
– Все несколько сложнее. Вспомни, как трудно мы сюда добирались.
– Но ты способна найти дорогу назад?
– Конечно.
– А ваша Обитель, ваша Родина? Ты покажешь ее?
– Нет… Может быть… Не знаю, как это сделать.
– Ладно. И это проехали. Что будем теперь делать?
– Разговаривать.
– Просто разговаривать?
– Да, просто разговаривать. Человек ведь для этого создан.
– Я думал, для созидания.
– Это метод для достижения цели.
– Забавно.
Легкое облачко колыхнулось в ее зрачках.
– Я должна… Обдумай все, что случилось сегодня.
Махнула мне рукой, отступила в заросли и исчезла. А затем исчезло и все остальное. Наступила пустота…
* * *
Пустота и голос. Так я представлял Небытие.
– Здравствуй, человек!
– Не вижу, с кем здороваться.
– А если Я – Господь Бог?!
– Тем более ты можешь явиться, чтобы поздороваться.
– И ты не боишься?
– Чего? Боятся известного. Неизвестности глупо бояться, – здесь я сблефовал. Поджилки у меня ходуном ходили.
Громыхнул гром, сверкнула молния, давешний голос изрек: «Да будет Свет!» – и свет явился. Такой яркий, что я зажмурился. Послышалось: «Хм!» – и свет немного приутих.
Сцена была явно содрана с «Матрицы». В белом Ничто и Нигде висели два шикарных кресла из реквизита восемнадцатого века. Или девятнадцатого – в этом я не слишком разбираюсь. В одном из них сидел благообразный старец, над головой которого вращалось нечто, более всего походившее на белую фарфоровую тарелку без дна.
– Теперь-то можешь поздороваться?
Пижон, хам, плагиатор, к тому же и вкус пошаливает. Я посмотрел под ноги – белесая муть, как и везде. Но я же не вишу, а стою на чем-то! По этому «чему-то», стараясь не показать, что руки дрожат и коленки трясутся, шагнул к стулу – ничего, держит – шагнул еще раз, уселся в кресло (жутко неудобное) и слегка поклонился:
– Здравствуйте! (Хотел было по-украински поздороваться, но решил, что перебор будет.)
– Нешто не подобает с Господом стоя разговаривать?
– Так я ведь не верю в вас, батюшка, – нахально закинул ногу на ногу и добавил: – Мне это напоминает какую-то среднюю постановку.
Собеседник громко расхохотался, белая муть стала кочковаться и оформилась во вполне официальный кабинет. Визави мой тоже преобразился и стал походить на банального премьер-министра.
Я