УГРО свысока смотреть. Потому что убийцу ловить – это вам не за дубовым столом сидеть. Тут конъюнктуру надо знать. Уметь с местными разговаривать, среди которых не только мастеровые, которые могут более или менее связно изъясняться, но и полудикие мужики и бабы из дальних лесных деревень. Некоторые из них не то что писать или читать не могли, а и стеклянной посуды никогда не видели и на печатные плакаты Кукрыниксов3 крестились и через левое плечо плевались. С кондачка тут действовать нельзя. Но приедет москвич и не станет слушать советов провинциального следака. Наворотит дел, разгонит свидетелей, спугнёт упыря. Тот заляжет на дно. А столичный ухарь уедет с чувством выполненного долга, считая, что так и надо. Дело повиснет «глухарём», пока упырь не осмелеет и вновь не выйдет на охоту. А если повезёт, и они сцапают злодея, то все заслуги припишут заезжему молодцу, а не его операм. Хотя такой вариант предпочтительней. Плевать на лавры и почести, главное – мразоту эту остановить.
А ещё писаки эти… Денис раздражённо цыкнул зубом. Сыр-бор разожгли и до Первопрестольной волну мутную нагнали. Денис понимал, что злость его глупая и неконструктивная. Просто ищет он крайнего. Вот сейчас крайним этого парня назначил. А по сути – виноват только он сам. Не видит он чего-то. Не различает за деревьями леса. И вообще, кто его знает, может, следак-то толковый приедет. Посмотрит свежим взглядом, заметит ту ниточку, которую ну никак не может Денис даже ногтем зацепить.
Он тяжело вздохнул и сгрёб с прилавка поданную продавцом пачку сигарет, фунт ситника, триста грамм ветчины и кулёк ландриновых конфет. Надо было опять в отдел возвращаться. И думать, думать, думать… Потому что на столичного специалиста надейся, а сам – не плошай!
Когда Денис вышел на улицу, Тролева уже и след простыл. Впрочем, и звонкий бодрящий морозец пропал, словно его не было. Небо заволокло тяжёлыми брюхатыми тучами, грозившими разразиться снегопадом в самый неподходящий момент. Снег под яловыми сапогами уже не вкусно скрипел, а противно хлюпал. Вот ведь как оно бывает. Переменчива у них погода. Капризна, как красивая барышня.
Денис поднял повыше воротник, до сих пор пахнущий овчиной, и зашагал обратно к листам бумаги, убористо исписанным его собственным почерком, страшным фотографиям с мест преступлений и вонючей пепельнице. Может, хоть кто из ребят догадается из неё окурки высыпать? А то он-то забыл…
***
Санёк поглядел на захлопнувшуюся перед его носом дверь бакалейной лавчонки и от досады сплюнул на тротуар.
К прокурору Санёк, естественно, не пойдёт, это он так, от досады ляпнул. Но дело было – швах. Все известные факты были обсосаны раз по десять. Санёк их уже устал вертеть в своих статьях, подавая картинку то с одного ракурса, то с другого. Пока редактора всё устраивало. Но сколько верёвочке ни виться, а конец-то будет.
Конечно, где-то он и сам виноват. Не надо было вот так сразу. Но редактор сказал показать преступление во всём его кровавом ужасе. И сам лично потом в Санькину статью