Нэи, не лазурных, глубоких как океан, глаз Руда-Ольфа, а подобных насыщенно-пасмурному небу перед периодом дождей. И как ни удерживало любопытство, кто он и почему она его прежде тут не встречала, она всполошилась при мысли о неотменяемых и сложно-нудно-бюрократических делам, касающихся оплаты всех наличествующих счетов, доверить которые никому нельзя. Лата сразу же ощутила, как раскалённая жара давит снаружи, а тягостные мысли изнутри, но двинулась в сторону центра города, к зданию Администрации, ругая себя за то, что отпустила водителя. Ноги заплетались, как будто навалилась преждевременная старость. Так проявляла себя отдача от того самого состояния погружённости в мир другого человека, всегда опасно непредсказуемого. К счастью Латы, Нэя легка и светла, а будь на её месте человек тяжкий и тёмный, можно и частью здоровья расплатиться, а уж головной болью точно. Не имея сил на то, чтобы пойти напрямую к Администрации через открытое пространство города, она свернула в спасительную тень леса Лучше лишнее время потратить, чем перегрев получить.
Франк подошёл к Нэе и сел рядом. На его плече висело полотенце, – Где бы вы ни спрятались, всегда вы под наблюдением, – сказал он, внимательно вглядываясь в заросли лесопарка. Послышался шелест потревоженных ветвей, и кто-то незримый, то ли человек, то ли зверь, явно покинул то место, куда и вглядывался Франк. То, что это была Лата, Нэя и в голове не держала,
– Какой-нибудь зверёк залез и там шуршал, – сказала она, наполненная безразличием к факту некоего слежения. Антон никогда следить бы не стал. Он просто пришёл бы и уверенно уселся за столик в ожидании завтрака. Стиль поведения Антона это быть родным и необходимым всем. Рудольфа же она учуяла бы и на расстоянии всей своей обострённой интуицией. К тому же он не стал бы унижаться до такой степени, чтобы таиться как зверь. Он бы стоял и пялился открыто, гипнотизируя как паук свою обречённую добычу. Как всегда и делал. К тому же добыча давно помечена не только его секрецией, но и глубоко надкушена. Его стиль поведения был предельно открытым и самоуверенным.
Франк же сразу учуял слежку, – Жить здесь явно нелегко, – вздохнул он. – Любовь одних, зависть других, неумеренное любопытство третьих. Подозреваю, что не только мужчины, но и женщины представляют для вас опасность. Если девушка красива и талантлива это всегда дополнительные риски для её жизни.
– Здесь никто и никого не любит, – ответила Нэя.
– Так не бывает, – возразил он. – Люди, где бы они ни обитали, обладают чувствами.
– Очень плохими чувствами они наделены. Злыми и тяжёлыми. Лучше бы просто жили как птицы или насекомые, одними инстинктами, автоматизмами, легче бы жить было… без мыслей…
– И каков же смысл такой вот жизни, лишённой разума? – спросил Франк.
– А какой смысл в существовании птиц и насекомых? – спросила Нэя.
– Они есть живые функции природы, – ответил Франк, излучая настолько яркую