так гордится его жена Рая… если еще раз Володька Леонтьев притащит и поставит на крыльцо полный пакет свежей рыбы, в то время как его жена Валентина будет в магазине позорить мужика, который знай машет спиннингом на берегу озера, а как уходит с пустым ведром, так и возвращается… если еще раз Серега Сторожевой придет намекать матери Лерон, что забор у них, у Онегиных, совсем покосился, надо бы его поправить, и он, Серега, это с дорогой душой сделает совершенно бесплатно, а его жена Катюха будет громогласно оплакивать поросеночка, которого придавило их собственным невзначай рухнувшим забором, сделать который мужу было сто раз говорено, так ему ж наср…, насс… и начхать на то, что дома делается и что жена говорит…
Вымажут ворота! Опозорят!
Лерон мысленным взором заглядывала в свою печальную грядущую участь, продолжая при этом сметать мусор в совок, как вдруг услышала звук открывающейся двери. Она начала разгибаться, но позади раздался мужской голос, какой-то особенно низкий, как если бы говоривший басил нарочно:
– Нет, стой так!
От изумления Лерон замерла с широко расставленными ногами, в наклон. Замешательство ее длилось какое-то мгновенье, но когда она попыталась все же выпрямиться, ее кто-то сильно схватил сзади за бедра и не позволил этого сделать, а еще сильнее пригнул к полу.
– Тебе ж сказали – стой так! – хохотнул бас. – Только брось этот дурацкий совок, метелку брось и давай, задери халат.
Лерон не поверила своим ушам и не выпустила совок и метлу, за что немедля получила увесистый шлепок по правой ягодице, а потом и по левой. При этом ее продолжали держать, из чего можно было сделать вывод, что мужчин двое: один ее держит, а другой бьет. Слезы хлынули из глаз – было больно, но тотчас Лерон подавилась всхлипыванием, услышав грубое:
– Заткнись, придушу!
И ее хлестнули снова, еще крепче, на сей раз с оттяжкой, по обнажившейся коже: форменный халат обслуживающего персонала, в котором она ходила, уже был закинут на спину, а трикотажные беленькие трусики одним рывком спущены вниз, к коленям.
Глупая надежда, что все это – нелепая шутка, розыгрыш, тупая деревенская забава, мигом исчезла. «Изнасилуют!» – всплыло в памяти пугающее Настино пророчество.
– Жаба у нее, конечно, нетраханая, – пробормотал голос, и Лерон с ужасом ощутила, как ее ощупывает чужая рука. Мягкая такая, вкрадчивая…
Она взвыла, но тотчас получила такой шлепок, что горло свело.
– Молчи, дура, – приказал незнакомец, – а то трахну через жабу ручкой от метлы, на всю жизнь запомнишь, если выживешь!
– Да у нее не только жаба, но и звизда нетраханая, – проговорил другой голос, тоже нарочитый, неестественный, какой-то шипящий.
– Говорят, – скептически отозвался бас. – Да что-то не верится. Наверняка ее кто-нибудь уже заваливал, и не раз.
– А мы сейчас проверим ее на целкость, – прошипел второй, и колючий палец полез Лерон в самое тайное ее местечко.
– Погоди,