от страданий; можно только освободиться для борьбы с причинами их появления.
Уже засыпая, Верховный жрец еле слышно спросил в никуда:
– Если тень человека от света Солнца темна, то какую тень отбрасывает от человека Чёрное солнце?
За южной окраиной
Проснувшись и приподняв голову над бортом небольшой ладьи, он увидел огромный простор, подаренный Землёй стокам всех ручейков его родины, но утренняя хмарь задёргивала края горизонта. И Заратуштра пропел – то единственное, что он хранил в своей памяти от материнских слёз радости и ожиданий:
Солнышко, радостей папынька!
Где оно нынче?
У чёрта заморского запонка?
Чёрт его спрятал в петлицу?
Выловим! Выловим!
Выудим! Выудим!
Как и тогда, в младенчестве – в ответ на материнскую голосицу, – так и сейчас солнце не преминуло тут же откликнуться, объявив себя ластиком серого неба: стал заметен левый берег, другой же берег реки продолжал прятаться.
На чистой глади устья Ра то и дело всплёскивались игры больших, невиданных им рыб; поверхность воды была настолько огромной, что вмещала в себя всё небо. На Солнце не было возможности смотреть прямо – настолько оно было ярким, – но лишь через его отражение, которое, казалось, заигрывало с Заратуштрой. Тишина как будто предвещала торжественность момента встречи реки с морем, но он так и не смог понять, когда эта встреча произошла; земля внезапно ушла на кромку горизонта, вода поменяла свой цвет и стала солёной.
Здесь пролегала южная граница Руси храма Рода.
Он и раньше видел море, Северное Море солнечных слёз; иссиня-чёрная вода волнами выбрасывала там на берег янтарные капли. Заратуштра бродил по мягкому песку, и иногда ему казалось, что он гуляет не в воде, а по воде – так легка была его поступь.
Южное море было иным. Оно не могло ничем защититься от мощи Солнца, было тёплым, и поэтому проигрывало свою извечную борьбу со стихией Огня, ежесекундно отдавая стихии Ветра щедрую дань частью своего тела.
В один из дней горизонт ощетинился белыми зубцами.
«Когда-то там были холмы, потом наступил холод и, съёжившись от него, они дружно потянулись ввысь, к Солнцу, отряхивая снег со своих склонов и оставляя только шапки льда на своих зубцах-макушках. Холмы заматерели в своей могучести, получили в награду свет, но тепло не возвратилось. Раз обманутые в своих ожиданиях, они теперь никому не прощали беспечности.
В этих краях бессмысленно проповедовать главенство какой-либо иной стихии, кроме Огня – он здесь правит всем!»
Так думал Заратуштра.
Проходили долгие часы плавания. И вот, споткнувшись об очередную волну, чёлн вздыбился и вынес взор Заратуштры к подошве гор. Его путешествие по Первому морю заканчивалось.
Берег был скалист, безлюден и неприветлив. О присутствии людей говорила только еле заметная тропинка, ведущая в горы; она и приняла шаги северного гостя.
К пещере
Первый