ему, что к нему вернулась Дюймовочка, и что она теперь тоже любит его, и что они постепенно становятся одного роста, и что выходят на улицу, и что люди расступаются перед ними, удивляясь всемогуществу их любви, и…
7
Что-то взорвалось возле самого уха Горина. Он вскочил. На ковре стояла пушечка, смотрящая стволом в его сторону. Возле неё суетились маленькие человечки.
Один, железный, вышел вперёд с мегафоном в руках, и сказал:
– Мы имеем лицензию на отстрел одного великана в квартал. Другие великаны есть?
– Нет, – ответил Горин, – но послушайте… Может быть, как-нибудь потом… Сами посудите – на кого вы будете охотиться в следующем квартале?
Железный человек громко захохотал.
– Га-га-га! Надо будет подумать. Мужики, пли!
Горин почувствовал резкую боль в животе. Он уже падал на спину, хороня под собой маленький домик, в котором недавно жила Дюймовочка. В его ушах навсегда застыл мерзкий железный смех:
– Га-га-га!
А где-то там, снаружи, гудел ветер, и по небу плыли драные серые облака.
Даун
Даун – большой город. В нём интересно спать. Особенно на верхних этажах, конечно. Вокруг и внизу на много миль – жёлтые и оранжевые огни, насквозь пропитанные теплом тех людей, которые их зажгли.
Ты покоишься над ними, зарывшись по самый нос в своё чёрное одеяло, и чувствуешь себя в сердце мира. Может быть, это было бы правдой, если бы у мира было сердце. Но миру не нужны никакие насосы. Его пёстрая кровь сама бежит по жилам, куда ей вздумается. Год за годом, месяц за месяцем…
Чарли, пожалуй, тоже бы с удовольствием заснул, но его беспокоила собака. Он жил на четвёртом этаже в маленькой квартирке, потому что не хотел ничего другого. Ему нравился этот город, и особенно нравилось в нём НЕ УЧАСТВОВАТЬ. Он сидел в кресле, курил сигарету за сигаретой и думал ни о чём, потому что, если начать думать о чём-то конкретном, мысли всё равно вернутся к собаке.
Он чувствовал, что хочет спать, и понимал, что всё равно заснёт, потому что сильно устал, но собака заставляла его тянуть время. Она была где-то рядом, это точно.
Чарли, почти не меняя позы, нажал кнопку на пульте и включил телевизор.
– Сегодня утром на площади Героев наверняка соберётся много людей. Знаменитый Соломон Малахай, известный как Резиновый Человек, совершит свой очередной прыжок с небоскрёба Даймонд Стик.
На экране появилось лицо худощавого мужчины лет тридцати в футболке с эмблемой «Пепси». Чарли брезгливо поморщился.
– Первый раз я прыгнул с небоскрёба в восемнадцать лет, после размолвки с любимой девушкой, – говорил Малахай. – Я остался жив и почти невредим, так что моё имя напечатали чуть ли не все газеты в мире. Однако прошло несколько недель, и обо мне снова забыли. Тогда я прыгнул во второй раз, и также не пострадал, если не считать парочки царапин. Это заставило говорить о феномене, и популярность продолжалась дольше.
Короче