чем иным, как лишь злобным и беспросветным сорняком?
– Да, я догадываюсь, Максиан, как поступила бы сама природа! Но будь я на её месте, то постарался бы обязательно сохранить и один и второй цветник. Сохранить, раз оба этих сада были созданы пусть и в такой непохожей, но живой противоположности.
– Эх, однако, мудрое и самое главное доброе решение, но, к сожалению, не всегда применимое в нашей жизненной действительности. Но я всё же надеюсь, что у тебя, молодой декан, обязательно будет время в будущем, для того чтобы это всё ещё увидеть и, главное, понять. Всю эту природу осознания, пребывающую наравне и с моим посылом, смысл которого ты уже понял. Любой ценой, но прошу: выживи, друг мой! Выживи! Всё, пора! Мои храбрые соратники! За мной! – напоследок пристальным взором ещё раз окинув своего застывшего во внутреннем опустошении друга, прокричал Максиани, резво повернув взбудораженного жеребца в сторону развивающейся вдалеке вероятной битвы, что было сил помчался вперёд, увлекая вслед за собой не менее отчаянных и бесстрашных десятерых всадников и одного храбреца следопыта.
Владиус, оставшись во главе второго десятка разделившегося отряда конников, с внутренним волевым усилием взявшись за сковывающее душу болезненное смятение, пусть и с трудом, но его утихомирил и, с новым бесстрашием оглядев заставших поблизости в ожидании приказов воинов, скомандовал:
– Всадники Рима, обнажить мечи! Сомкнуть ряды! Всем быть наготове! Ах, Максиан, жертвенная ты душа. И ещё ведь противился, пониманию, жизненной нравственности. Хотя сам в большей мере в разных аспектах оказался ею наделён. Ох, декурион, декурион, да помогут тебе там боги! Все вы держитесь, соратники!
А тем временем конники, точно следуя приказаниям своего второго командира, обнажив мечи и заняв вверенные позиции, приготовились к возможному нападению врага, попеременно друг друга подбадривая и разогревая. Но, как и несколько мгновений ранее, так, собственно, и в сущий преисполненный лёгкой напряжённостью временный момент, вокруг ощетинившихся клинками солдат пребывала лишь тишина. Ни пенье птиц, не тем более громкий шум корну сквозь укрытый покоем предел не проникали. И думали ли вообще проникать?! Однако время неумолимо шло, мгновения таяли, мысленное напряжение от дельнейшей неизвестности в сердцах и душах застывших верхом с оружием в руках кавалеристов всё больше нарастало. Похожий опасливый накал нарастал, и в осознании Владиуса сквозь каждый прошедший в затянутом волнении миг внутренний глас то и дело про себя повторял: «Как же мне сейчас по-настоящему верно поступить-то?! Продолжать оставаться здесь?! Или же ринуться в бой?! А вдруг там всё уже кончено и варвары вскоре придут сюда за нами?! Тогда напрашивается лишь только один вариант: точно следуя приказу Максиана, более не медля, отправляться вперёд к крепости Лугувалиум. Вот дела так дела. Может быть, ещё немного стоит подождать сигнала?! Чутьё моё верное, что подскажешь?!»
Не переставая внутренне распыляться неведомою надеждою, Владиус всё продолжал